Адамс захлопнул рапорт и откинулся в кресле. Он лениво, по буквам, прочитал свое имя, написанное на двери офиса, читая задом наперед, медленно и с преувеличенной осторожностью. Как будто он никогда не видел своего имени. Как будто он не знал его, разбирая по буквам, а потом и строчку пониже:
“ИНСПЕКТОР БЮРО ВНЕЗЕМНЫХ ОТНОШЕНИЙ
КОСМИЧЕСКИЙ СЕКТОР 16”
И еще одну строчку:
“ОТДЕЛ ГАЛАКТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ”
(ЮСТИЦИЯ)
Свет раннего утра проник через окно и упал на его голову, ярко осветил подстриженные серебряные усы и начинающие белеть волосы на висках.
Пятеро человек погибли…
Он хотел выкинуть это из головы. Было много другой работы. Эта штучка Саттон, например. Сообщения об этом придут примерно через час. Но фотография… фотография от Торна, которую он не мог забыть.
Разбитая машина, раздавленное тело и большая дымящаяся воронка, выбитая в дерне. Серебристая река молчаливо текла, ее молчание чувствовалось даже на фотографии, а вдали на розоватом небе вздымались паучьи переплетения Андрелона.
Адамс тихонько улыбнулся про себя:
“Альдебаран XII, — подумал он, — должно быть, чудесный мир”.
Он никогда не был там и никогда не будет… Потому что планет слишком много, слишком много планет, чтобы человек мог хотя бы мечтать увидеть их все.
Может быть, когда-нибудь телепорты и будут работать на расстоянии многих световых лет вместо ничтожных нескольких миль. Может, человек сумеет просто шагнуть к избранной им планете, на день или на час, чтобы сказать — он там был!
Но Адамсу не нужно было быть там. У него везде были глаза и уши, на каждой планете его сектора.
Там был Торн, а Торн — способный человек. Он не будет отдыхать до тех пор, пока не выжмет последнюю унцию информации из разбитых обломков и тел.
“Хотел бы я забыть это, — напомнил себе Адамс, — это, конечно, важно, но не сверхважно”.
Загудел зуммер, и Адамс щелкнул тумблером на столе.
— В чем дело?
Голос андроида ответил:
— Это мистер Торн, сэр, по ментофону из Андрелона.
— Спасибо, Алиса, — сказал Адамс.
Он отпер ящик, вынул и надел на голову менто-фуражку, приладив ее твердыми спокойными пальцами. В мозгу его замерцали мысли, несвязные, случайные мысли. Все слабые и отдаленные. Мысли-призраки, дрейфующие во Вселенной — необъяснимый мусор от умов и созданий во времени и пространстве, о которых нельзя было даже догадаться…
Адамс вздрогнул.
— Я никогда к этому не привыкну, — сказал он себе. — Я всегда буду вздрагивать, как ребенок, который знает, что он заслужил наказание.
