– Простите, что пришлось говорить вам, а не мне, –
сказал я.
– А, зачем только сунулась! Кому это здесь надо?
– А что, баптист так и сказал, что учение Христа надо
развивать?
– Он хуже сказал.
– Бог поругаем не бывает.
– Это так, – согласилась она. – Но Бог
молчанием предается.
Мы уже вышли и стояли в прокуренном фойе.
– Знаете, – я стал оправдываться, – я его не
слушал. Я их не слушаю после одного случая.
Я пересказал историю с вопросом специалиста по России о том,
почему архиереи с бородами. Она улыбнулась.
– Это мне надо было возражать. Хорош мужчина,
отмолчался, а женщина пошла под пули.
– Ну что вы, вы преувеличиваете. Здесь очень душно, я
выйду на улицу.
Она, кивнув в легком поклоне, ушла. Мне хотелось пойти за
нею, а я вдруг застеснялся. Я не понял ни ее возраста, ни того, красива ли она,
только поразило вдруг ощущение, что стояла рядом, вот тут, – и нет.
На меня налетела длинноногая устроительница.
– Вы получили талоны на обед? Где ваш знак? Надо
носить.
Она говорила о карточке с фамилией, которую давали для
прикрепления к пиджаку. Вот уж чего я терпеть не могу – этих карточек, да еще и
с фотографиями, на груди, что-то в этом лакейское.
«Уйду! – решил я. – Уйду и сегодня же уеду,
сегодня же!»
Я представил долгий петербургский вечер до поезда. Как его
прожить? В гостинице? С участниками симпозиума? У выхода продавали билеты в
театры. Нет, на театры у меня аллергия. Вот билеты в Капеллу, я помнил ее по ее
приездам в Москву. Билеты на сегодня – Бетховен и какой-то Орф. «Это сокращенно
от Орфей? – пошутил я. – Мне два». Почему я взял два? Я оделся, вышел
на улицу. Солнце сияло. «Погода шепчет: бери расчет», как шутили мы, бывало. Но
чего-то не шугалось. Я посмотрел на билеты, положил их на подоконник здания и
побрел по улице. Какое-то томление поселилось во мне. Куда я шел, зачем вообще
я в этом городе, на этой болтовне, зачем я вообще занимаюсь глупостью никому не
нужной науки? Вдруг я понял, что все дело в том, что она ушла.
Я обнаружил себя на пространстве у Казанского собора. Куда
идти? Прикрыв глаза, я прислушивался к себе: что делать?
– И вы на солнышко вышли, – услышал я. –
Правда, оно у нас такая редкость.
Она! Я растерялся и торопливо объяснил:
– Да вот стою и не знаю, куда пойти. Я совсем
Ленинграда не знаю. Не могу, кстати, привыкнуть к новому имени.
– А я никак не называю. Город и город. «Поехала в
город», «была в городе».
– А где храм Спаса на Крови?
– Вот так, через Невский и так. Рядом. Три минуты.
