Вдобавок
моховидка – это наше стратегическое все. Она растет только на нашей территории.
Ни в Треугольнике, ни у «бородатых», ни у всех остальных эта плесень
произрастать не желает ни в какую. Научная загадка. Лет через двести ее, может,
разгадают, а сейчас мы с этой загадки стрижем солидные купоны. Юшники
(заванивающие, по выражению Харитона) с ума сходят на своих биржевых торгах,
соревнуются в установлении рекордов цен на нашу плесень. Видно, и вправду у них
там крепкий дух стоит.
И вот я,
гордый белый человек, снизойдя к нуждам гордых людей Цивилизации, задумал
организовать собственную плантацию. Для начала небольшую. На единственном
участке земли, который я мог считать своим. На крыше моего дома. Когда пойдут
доходы, развернусь пошире. Нужно было только натаскать туда старой, сопревшей
культуромассы и, главное, добыть кусок свежей плесени на развод.
Проблема
заключалась в том, что вся плесень состояла на учете. Если возникало новое
месторождение, оно быстро становилось чьей-то собственностью. Как и зоны
добычи, плантации хорошо охранялись. Для пущей лютости охрану держали в черном
теле.
Гордый белый
человек понадеялся, что к его малым потребностям будет явлено милосердие. Или,
что в данном случае одно и то же, – презрение. Мне ведь был нужен только один
маленький кусочек со спорами.
Я не учел
фактор общечеловеческой нелюбви к конкурентам. Ну начисто вывалилось из головы.
Благородство замысла выращивания стратегического сырья затмило мозги.
Били меня
трое. Так отмесили, что лежал там и думал тоскливо: а нахрена оно мне? И не
проще ли будет откинуться на месте, чем ползти домой несколько километров?
Потом какая-то сила подняла меня, и я пошел. Наверное, так ходили первые
собакочеловеки, еще плохо державшиеся на задних лапах. Если старик Дарвин чего
не напутал.
До дому я
добрался ввечеру. Примерно в то же время Харитон почуял неладное и скоро
заявился в гости. Я пожалел свои губы, не стал расписывать ему достоинства его
идеи. Мой друг, проникшись виною, остался и выхаживал меня три дня, несмотря на
нервные позывные супруги. Отпаивал единственным лекарством, какое признавал, –
чистым самогоном. Как ни странно, в этот раз крысы на столе не танцевали…
Покупать там я
ничего не собирался. Но и пройти мимо не мог. Есть во мне какая-то мазохистская
жилка, чего там скрывать. Имею же я право просто поглазеть на то, как живут
люди, которые отправили меня на панель. В смысле на биржу труда.
