Отправили-то
отправили, да я туда не пошел. Я работаю только на себя.
В нашем районе
«Авалон» оборудовал свою точку через месяц после моего краха. Размером точка
была побольше моей лавки раза в три. Книжки стояли на полках – бери и смотри. Я
ходил и смотрел. Смотрел и ходил. Не знаю, что хотел высмотреть, но наконец я
увидел это. Мои книжки. Вне всяких сомнений мои. Переплетенные, подклеенные,
почищенные. В отличие от всего остального. Как старый маразматик, я дрожащей
рукой потянулся к ним, взял одну, прижал к груди. Честное слово, чуть не
заплакал. Помешала криволицая физиономия Ухогорлоноса, вдруг зачем-то вставшая
перед глазами. Она собрала свои лицевые причиндалы в кучку, и я вспомнил, что
общество становится все более свободомыслящим и гуманным. И чтобы культурный
слой не замедлял своего роста, нужно уважать религиозные воззрения каннибалов.
Они сожрали меня, переварили. Даже не знаю, что я испытывал к ним. Ненависть,
желание мести – это все ерунда. Они ведь действуют совершенно искренне. Как
дети. Честно убеждены в праве каждого поступать в соответствии со своим
внутренним миром и верой. Я давно подозревал, что наше общество состоит в
основном из умственно-отсталых детей.
Я поставил
книжку на полку и ушел. В авоське брякали пустые бутылки. Охранник на выходе
окатил меня взглядом, в котором умещалось ведро помоев.
Адрес Акакича
мне записал Харитон. У него с коллекционером какие-то деловые отношения на
почве любви к искусству, ну а мне надо было просто выживать. Бизнес не вязался,
ту ерунду, которую я добывал на социалке, оптовики-посредники покупали по
смешным ценам. А если ее не пускать в оборот, то нужно платить за нее самому.
Отделения счетной палаты для этого в каждом районе натыканы. (Говорят, при
коммунистах хотели все сделать бесплатно.) Но денег у меня едва хватало на то,
чтобы рассчитываться за жилплощадь. Да еще из-за голодухи грозил накрыться
единственный стабильный источник дохода. Потому как гуано на пустом месте не
образуется, и заготконтору со свертком в руке я посещал все реже.
Повздыхав о
делах своих скорбных и прослышав об Акакиче, я начал собирать пивные стеклянные
бутылки. Их в слое было много, почти никто на них не зарился, кроме бандитов.
Пластиковые в хозяйстве удобнее. Когда набралось тридцать штук, я сложил их в
авоську и с утра двинул на окраину. Харитон сказал, что сумасбродный
коллекционер платит маркированную крышку за три бутылки с этикеткой. А если
стеклотара из-под пива редкого сорта, то целых две – за одну бутылку. Я
надеялся разжиться как минимум на десять маркированных крышек.
