Лампа больше не выключалась.
«Мой единственный маяк…» — пропел он, откинувшись на спинку стула.
Жизнь прошла. Столько лет пролетело, а думаю все об одном и том же, одно и то же слушаю. Что будет последним — вспышка или затемнение? Свет или темнота — пусть об этом гадают авторы текстов песен. Хотя… вероятно, пора призадуматься и мне. Что я и делаю, в очередной раз выскочив сухим из воды. В отличие от того обезглавленного пешехода.
Дверца шифоньера не закрывалась плотно еще с прошлого века. Тоже его вина — танцуя рок-н-ролл, не удержал покойницу Шею, и она, врезавшись жопой, повредила фасад некогда по блату приобретенной мебели.
«Баста — переходим на твист», — решили они тогда, разливая «Десну» по стаканам.
В данный момент Самойлов поглядывал туда, словно за дверцей его ждала лестница, ведущая либо на башню, либо в подземелье. Вещей в шифоньере почти не осталось: вязаный шарф, летняя маечка жены, давно уже из нее выросшей… Все? Нет — не все. Плюс кубометр «Саббата», добытый им за годы безделья, бездействия… внешне бессмысленных опытов над самим собой и относительно посторонними людьми… Чего в шкафу точно не было, так это еще одной потайной двери.
Самойлов сидел на месте — он не мог сообразить, чем ему заняться дальше. Хата — есть, средства — тоже есть, даже диски — есть! И при всем этом: Никого. Не воззовешь, как один жрец:
«О мои недешевые братья и сестры!!!»
Пришел домой… Называется — «пришел домой». Вышел сухим из воды… Называется — «вышел сухим из воды». Начудил, но сошло с рук. Начудил, начудил… И скрылся впотьмах. Самойлов еще раз надавил кнопку — не работает. Он встал со стула и, ступив несколько шагов, приблизился к розетке. Отставшие от стены обои загибались и топорщились, словно надорванная упаковка, скрывавшая все эти годы уготованный ему подарок судьбы, который он так и не осмелился распаковать.
«Тогда сделаем так», — сказал Самойлов, и выдернул вилку.
14.08.2008
