Пайк проводил меня словами:
— …продолжайте принимать таблетки и приходите на прием через неделю…
Это было сказано ради двух божьих одуванчиков, которые сидели в приемной. Пайк беспокоился зря. Выходя, я услышал, как он орал изо всех сил, пытаясь привлечь внимание своих престарелых клиенток.
Я разумно предположил, что эти парни, затеяв такой цирк, могут и установить за мной слежку. Поэтому взял такси, дождался, когда мы попали в дорожную пробку, быстро расплатился с водителем и поймал другое такси, ехавшее в противоположную сторону. Такая тактика, если ее правильно применять, очень помогает оторваться от «хвоста», особенно если сам он сидит в машине.
Перед ленчем я уже был в конторе.
Я доложил обо всем Долишу. Он обладал тем непреходящим и неувядающим качеством британского чиновника, которое вырабатывается на боевом посту и внушает доверие местным жителям. Единственное, что интересовало Долиша в жизни помимо антиквариата, которым была забита контора возглавляемого им подразделения, было изучение и выращивание садовых растений. Я предполагаю, что между этими интересами имелась какая-то тайная связь.
Долиш ел сэндвичи, принесенные из кулинарии, и донимал меня вопросами о Пайке и Харви Ньюбегине. Мне показалось, что он слишком уж серьезно воспринял все происшедшее, но хитрый старый черт Долиш мог располагать такой информацией обо всем этом, к которой у меня доступа не было. Когда я сказал, что согласился для Харви Ньюбегина работать на полставки, Долиш неожиданно произнес:
— Ну, в этом вы не солгали, не так ли?
Он откусил кусок сэндвича с солониной и протянул:
— Знаете, что они сделают дальше?
— Нет, сэр, — ответил я. Я действительно не знал этого.
— Они пошлют вас в свою школу, — он кивнул головой, как бы подтверждая догадку. — Когда предложат, соглашайтесь. В этом есть смысл.
Долиш уставился на меня. Что-то маниакальное проявилось в его лице. Я кивнул. Долиш процитировал что-то отдаленно знакомое:
— Если я сказал ему раз, значит, я сказал тысячу раз.
— Да, сэр, — отозвался я.
Старый черт нажал на кнопку селектора:
— Если я сказал ему раз, значит, я сказал тысячу раз. Мне не нравится этот хлеб с тмином.
Из динамика донесся голос Алисы, похожий на бесстрастную магнитофонную запись:
— Один — круглый пшеничный хлеб, другой — круглый ржаной с тмином. Очевидно, вы съели не те бутерброды.
— Я тоже не люблю хлеб с тмином, — вмешался я в их беседу.
Долиш одобрительно кивнул мне, и я повторил эту фразу в селектор громче и четче.
