Но Филиппо не ударил его и не начал с ним спорить. Франческо ему нравился: в нем ощущался внутренний стержень и он, в отличие от родителей Филиппо, доходчиво выражал свои мысли. Когда они говорили и кричали, надо было догадываться, что кроется за их словами. Каждый раз Филиппо отвечал невпопад. Но иногда оказывалось просто невозможно игнорировать вопросы.
Разговаривать со взрослыми было трудно. Даже продавец о-очень навороченной куртки говорил одно, а подразумевал другое.
Разговаривать с ребятами было скучно.
Разговаривать с Франческо было интересно.
Лишь бы он не угрожал лидерству Филиппо, разумеется.
— Рисуешь в перспективе?
Пьетро завертелся как волчок, заволновавшись еще сильнее.
Никто не замечал старика.
Он стоял неподвижно, спрятавшись за маленькое серебристое деревце.
Постукивал наконечником трости по тротуару.
Читал мысли.
Тук. Тук. Тук.
Наконечник трости раздавил насекомое.
Старик остановился случайно или, точнее, случайно остановился именно в этом дворе. Но словно он нашел, что искал, и теперь слушал.
Старик выглядел необычно. Черную рубашку покрывала длинная черная же мантия. Брюки он тоже носил черные, со складками. Элегантные. Грязные. И черную шляпу с широкими полями.
Только туфли были другого цвета. Белые. Теннисные. Незашнурованные.
— Черт, я спросил, ты рисуешь в перспективе? — не останавливался Филиппо.
И самое главное, старик держал необычную лакированную трость из темного дерева, с ручкой в виде птичьей головки с острым, длинным и хищным клювом. Взъерошенный хохолок птицы растрепал не ветер, ведь хохолок этот был сделан из слоновой кости.
— ПьетронедолгоПьетронедолгоПьетронедолго, — частил Пьетро, размахивая руками.
— Я убью твоего братца. Он мне мозги снес.
— Ты ему тоже, — прошептал Франческо.
— Черт, что ты сказал?
— Я сказал, что будет лучше, если мы двинемся к реке, пока этот говнюк не выкурил все наши сигареты.
Филиппо полностью проигнорировал ответ. Его вопрос был риторическим.
— Ты хотя бы умеешь дрочить или тебе мамочка помогает?
Лука наслаждался спектаклем, делая глубокие затяжки. Франческо не хотел смеяться, но шутка, к сожалению, ему понравилась.
— Ну, пожалуйста, отстань от него, он мой брат, — упрашивал Дарио.
— А что, может, это ты ему помогаешь?
— Нет, я же не гомик!
— Ты и правда засранец, Филиппо! — сказал Франческо сквозь смех.
— Я не знаю, может, ты и гомик. Гомики достают, и ты тоже. Ты с кем, с братом или с нами?
Дарио замолчал. Ведь ему не было еще и девяти лет.
