Ноги у меня вдруг совсем перестали двигаться, и когда я, спотыкаясь, пересекла финишную черту, Аманда Косгроув снова очутилась рядом со мной.
* * *
Извините, что прервала рассказ, это папа заходил пожелать мне спокойной ночи.
Он, должно быть, заметил, что после соревнований я все молчу да молчу, и поэтому вошел ко мне в комнату на руках. Он всегда так делает, когда я хандрю.
Он встал на «мостик» и хотел было красиво выпрямиться, но не сумел и плюхнулся на попу.
Заговорил он не сразу, потому что руки были заняты: сначала он ими тер отбитый зад, потом ругался плохими словами. У нас с ним уговор: руками ругаться можно, если потом их моешь с мылом.
— Такова жизнь, Тонто. Иной раз уж так стараешься выиграть, а все же чуть-чуть не дотягиваешь. Хотя по мне, так ничья со школьной чемпионкой — это отличный результат!
И он исполнил для меня песню Карлы Тэмуорт моим любимым способом: голосом пел только мелодию, а слова — руками. Так он куда меньше фальшивит.
Песня была про убийцу-неудачника, у которого ничего не получается, потому что убивает он топором, а топор затупился, зато у него есть невеста, и она все равно его любит.
Потом папа меня обнял.
— Лично я, — сказал он, — считаю тебя чемпионкой.
Ну как на него можно сердиться?
* * *
— Сегодня будет лучше, чем вчера, — сообщил папа, когда утром подвозил меня до школьных ворот. — Во-первых, потому что четвертый день в новой школе всегда лучше третьего, а во-вторых, сегодня не будет никаких спортивных праздников с придурками-болельщиками и жуликами-судьями.
И он был прав.
Целиком и полностью.
Сегодня — самый лучший день в моей жизни.
Он прекрасно начался, и пока что все идет прекрасно!
Ну, вообще-то начался он довольно странно.
Возле школы ко мне сразу подошла Аманда Косгроув.
— Хорошая черепашка, — сказала она.
Я остолбенела. Во-первых, потому что она подошла ко мне сама, во-вторых, потому что сказала какую-то чушь, и в-третьих, сказала она ее — руками!
Сердце у меня заколотилось. Может, мне почудилось? Когда не с кем поболтать, иной раз кажется, что вот человек с тобой заговорил, а это он просто муху отгоняет.
Но Аманда не отгоняла муху.
Она наморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить.
— Хороший самолет, — сказала она. Снова руками.
Я все равно не поняла, о чем это она. Я ей так и сказала.
Аманда покивала смущенно и опять задумалась. Может, она вчера перенапряглась и у нее началось кислородное голодание мозга?
— Ты… хорошо бегаешь, — сказала она наконец.
