Руки и пальцы у нее двигались не очень умело, но я разобрала.
Я кивнула и улыбнулась.
— Ты бегаешь просто здорово, — сказала я.
Она скорчила гримаску.
— Терпеть не могу соревнований, — ответила она уже вслух, — это меня папа заставляет.
В другое время я бы ей от души посочувствовала. Но сейчас я была слишком взволнована.
Наконец-то я с кем-то в этой школе нормально разговариваю. Без ругани, без затыкания друг другу ртов земноводными!
А потом вообще случилось чудо.
— Клей, — сказала Аманда на языке глухонемых.
И увидела по моему лицу, что я опять не понимаю.
Сердясь на себя, она тряхнула головой — так, что колечки запрыгали.
— Близнецы, — сказала она и сразу взмахнула рукой, перечеркивая сказанное. — Друзья, — получилось у нее наконец.
Я, по крайней мере, изо всех сил надеялась, что на этот раз у нее получилось.
Что она не пытается выяснить, не видала ли я пузырек с клеем, который дружно утащили чьи-то близнецы. Что она просто спрашивает, согласна ли я с ней дружить.
— Друзья, — повторила она и улыбнулась.
Я тоже заулыбалась до ушей и закивала, как какой-нибудь участник телешоу «Распродажа века», которого спрашивают, не купит ли он шикарную виллу за два доллара девяносто девять центов.
От радости я чуть было не прошлась колесом, но удержалась, чтобы Аманда не подумала, будто я пытаюсь втолковать ей что-то про колеса или машины.
Я спросила, где она училась языку глухонемых, и она ответила, что на солнце.
Я попросила ее объяснить это вслух.
Оказалось, в Сиднее, в летней школе, ей это нужно для какой-то там общественной работы.
Тут нам пришлось прерваться, потому что зазвонил звонок.
Зато как здорово было на уроках! Мы все время переговаривались, хоть и сидим в разных концах класса.
Когда мисс Даннинг сказала что-то смешное про капитана Кука и гамбургеры, я поймала взгляд Аманды.
— Она молодец, — сказала я под партой.
Аманда улыбнулась и кивнула.
А когда Дэррина Пека спросили про виды облаков и он завелся на целый час про своего брата-летчика, который опыляет посевы и умеет вычерчивать на небе буквы и слова, я опять переглянулась с Амандой и сказала:
— Вот долдон!
Но она подняла брови, и я вспомнила про «долдона», что этот знак мы с папой придумали сами, и заменила его на «придурка».
Тогда она поняла и закивала.
На большой перемене мы отлично позавтракали вместе, усевшись под деревом на краю стадиона и болтая обо всем на свете.
Оказывается, она вовсе не ходит в парикмахерскую, это у нее от природы такие кудрявые волосы. А она хочет прямые, как у меня, и однажды попробовала погладить их утюгом. Но тут запахло паленым, и ее папа устроил жуткий скандал: ему показалось, что это телек загорелся.
