Миссис Косгроув взвизгнула погромче.
Мистер Косгроув вцепился в папу и оттащил его от своей жены.
— Эй вы, поосторожнее! — пропыхтел он.
— Все в порядке, — успокоил его папа, — я ее поймал.
Он разжал кулак и продемонстрировал мистеру Косгроуву то, что осталось от бабочки.
— Вы! — крикнул мистер Косгроув, — вы просто невоспитанный, скверно одетый, назойливый тип! Шли бы вы… домой и оставили бы нас в покое.
Папа уставился на него с таким растерянным и обиженным лицом, что мне захотелось плакать.
— Аманда Косгроув и Ровена Бэтс, — рявкнул в мегафон мистер Фаулер, — подойдите к линии старта!
Тут папа взял себя в руки.
Он смерил мистера Косгроува презрительным взглядом.
— Придержите язык, — отчеканил он, — я всего лишь пытался помочь.
Он обернулся ко мне.
— Не обращай внимания на этого придурка, Тонто, — сказал он мне руками. — Ступай и покажи им всем, как надо бегать стометровку!
Он еще раз окинул мистера Косгроува грозным взглядом, повернулся и зашагал прочь.
По дороге к старту я покосилась на Аманду, но она глядела в другую сторону.
Я стояла и смотрела, как вопит и приплясывает Дэррин Пек, прибежавший первым в своем забеге.
Но я его не видела.
Перед глазами у меня была совсем другая картина.
Вот я подхожу к папе и наконец говорю ему то, что должна была сказать давным-давно. Говорю ему, чтобы вел себя по-другому, а то от нас все шарахаются.
Говорю так, чтобы он услышал.
И тогда происходит то, чего я всегда боялась.
Он глядит на меня удивленно и обиженно, как на мистера Косгроува, только еще в сто раз хуже, потому что ведь это я, его родная дочь. Потом окидывает меня презрительным взглядом, поворачивается и уходит.
Раздался выстрел, и я рванулась вперед, смяв, как бабочку в кулаке, промелькнувшую картину.
Внутри у меня вдруг вспыхнула такая ярость, что хотелось заорать. Но заорать я, конечно, не могла, оставалось только изо всех сил лупить ногами беговую дорожку.
Девчонки справа и слева от меня куда-то пропали. Только Аманда Косгроув еще маячила где-то рядом, а потом и она исчезла.
Я была впереди.
Возле финиша подпрыгивал папа, он махал мне руками — рот до ушей, глаза сияют…
И тут перед глазами у меня развернулась другая картина.
Вот я выигрываю забег, и папа шумно делится своей радостью с другими родителями.
Хлопает их по плечам — так, что они обливаются лимонадом из бумажных стаканчиков.
Тычет кулаком в бок — так, что они роняют свои бутерброды.
Запускает им руку под платья — так, что они все в ужасе бросаются к своим машинам и уезжают, превышая скорость и попадая в аварии, и их покалеченные дети оказываются в школах для инвалидов, только я одна остаюсь в нормальной…
