Альберт позвал оруженосца, затребовал теплую воду и чистое нижнее белье, разделся и с удивлением обнаружил на груди, на веревке, кольцо с крупным бриллиантом в довольно грубой золотой оправе. При других обстоятельствах это было бы занятно, но сейчас историк лишь недолго повертел кольцо в руке, разглядывая в свете факела, а вернувшийся через четверть часа Уильям застал Альберта уже за изучением нового тела. Тело нареканий не вызывало, было оно, безусловно, мускулистее оставленного в будущем, покрыто шрамами... и совсем чужим. Альберт чувствовал себя словно во взятой на прокат машине, когда над управлением не задумываешься, но чертовски непривычно.
Ополоснувшись над тазиком, причем его не оставляло ощущение смутной брезгливости, Альберт надел брэ, похожие на укороченные кальсоны, белую рубаху и позволил оруженосцу себя побрить. Затем снова надел плотный простеганный гамбезон, уже с помощью оруженосца натянул через голову кольчугу с металлическими пластинами, и занялся ногами. Уильям подбирал с пола составные части поножей, отдельно на бедра, колени и голени, и привязывал их ремешками. Ужасно неудобные металлические башмаки с острыми носами Альберт, покряхтев, надел сам. Потом дошла очередь до наручей, шею прикрыл кольчужный воротник, а далее следовала стеганая шапка для смягчения удара по шлему. Накидка, пояс и перевязь довершили одеяние. На поясе были кинжал и кожаный кошель, в котором позвякивали монетки, на перевязи - длинный меч. Шлем с перчатками прихватил оруженосец.
Выйдя на воздух, Альберт задумчиво уставился на воскресшие башни Курсийона и не сразу заметил застывшего, словно изваяние, сержанта. Этот рослый, уже немолодой латник с нечесаной ржавой бородой, которая, казалось, переплелась со звеньями кольчуги подобно плющу, стоял, положив ладони на длинную рукоять боевого молота, известного как "соколиный клюв". Такой молот легко проламывал шлем вместе с головой. Во дворе же тренировались лучники, стреляя по раскрашенным деревянным кругам, а сержант наблюдал за ними, презрительно скривившись, и крупные губы его, изрезанные белыми шрамами, неслышно шевелились.
- Мы уходим в Бретань, - после некоторого молчания сказал Альберт, встав рядом. - И надобно сделать это быстрее.
- Нужны еще телеги, - подумав, сказал сержант, не спеша отводить взгляд от лучников.
- Не нужны даже те, что есть. Нечего отягощать себя барахлом. Надо взять самое ценное и навьючить на лошадей, - Альберт говорил, тоже глядя в сторону, следя за тем, как впиваются в дерево стрелы, потому что говорить с незнакомым человеком, как со старым знакомцем, без актерских задатков было очень тяжело.
