— Рыжиков, вылези из-под парты!
Я засунул «Дневник опытов» за пазуху и вылез.
— Что ты там делал?
Я хотел промолчать, но почему-то гордо заявил:
— Научное открытие!
Все, кроме Веры Адамовны, засмеялись.
— Дай дневник. Продолжай, Котенкова.
Я положил дневник на стол и, когда Вера Адамовна отвернулась, снова залез под парту.
Вдруг Ленча замолчала. Я продолжал передавать, а Ленча всё молчала. Тогда я снова вылез, и Ленча заговорила. Я вздохнул с облегчением. Ей поставили четвёрку, а мне в дневник записали: «Вёл себя вызывающе. Сидел под партой». Но я подумал, что на Галилея тоже гонения были, и успокоился. Я даже решил, что раз опыты удались, можно рассказать о них Петьке и на что-нибудь поспорить. Петька, конечно, не поверил, и мы поспорили. Я на его японский значок, а он на мои бамбуковые палки.
После уроков на школьном дворе я спросил Ленчу:
— Ты почему замолчала? Всё могло рухнуть.
Ленча была весёлой-весёлой. Она сказала:
— Я на секунду вспомнила у доски о своей маме. Помнишь, она просила?
Я стал ругать Ленчу и занёс в «Дневник опытов»:
Молчала, потому что на секунду вспомнила у доски о своей маме. Чуть всё не испортила.
Ленча нагнулась и стала гладить нянечкину кошку. Я подкинул портфель в воздух, крикнул Ленче:
— Завтра я! Учи ботанику с французским! — и побежал на стадион, где уже тренировалось «Торпедо»…
На следующий день, когда начался урок французского, я даже не волновался. Меня вызвали третьим читать наизусть стихотворение.
Я выставил вперёд левую ногу, откинул в сторону руку, выпятил грудь и раскрыл рот, как Пушкин в лицее перед Державиным, но ни одной строчки в моей голове не появилось, хотя Ленча смотрела на меня так, как я её учил, — в упор и даже слегка шевелила губами. Я стоял в торжественной позе под смех всего класса, пока Нелли Петровна не сказала:
— Садись, двойка.
Я сидел, ничего не понимая. Всю перемену кричал на Ленчу и велел ей сократить расстояние. Она пересела на первую парту и испуганно сказала:
— Это… как снежный человек… Говорила?..
На ботанике я мучительно искал ошибку в опыте и подумал, что, если Ленче не хватает напряжения ума, значит, надо его усилить у себя. Я обрадовался, вспомнив заметку в «Технике — молодежи». Там говорилось про то, что в наших мозгах иногда водятся биотоки.
На подоконнике рядом со мной стоял аквариум. За ним горела лампа, согревавшая рыбок.
Я вывернул лампу, помочил палец в воде, зажмурился и всунул его в патрон. Меня трясануло так, что я чуть не вылетел из-за парты.
