Если же во взрослом возрасте ты, наоборот, уязвимее, чем в личиночной стадии, то, возможно, имеет смысл продлить детство, накопить за это время достаточное количество питательных веществ, чтобы, выйдя из куколки, побыстрее спариться с партнером и продолжить свой род.
Но рано или поздно колокол звонит. Час пробил. Гормоны, отзывавшиеся на рост твоих мембран, управляли ходом каждой линьки. На пятой стадии развития последняя линька в последний раз растянула мембраны между сегментами твоего тела. И вот секреция ювенильных гормонов прекращена. Поступила новая директива. В генах определенных клеток щелкают переключатели.
Есть версия, что желтые пигменты-каротиноиды, содержащиеся в твоей крови, обладают световой чувствительностью и помогают тебе измерять время. Некоторым видам каротиноиды говорят, что дни становятся короче и скоро придется искать укромное местечко.
Гусеница капустницы умеет отличать световой день, длящийся четырнадцать с половиной часов, от пятнадцатичасового. Когда нужные внутренние ресурсы накоплены и длительность светового дня переваливает за пятнадцатичасовую отметку, гусеница становится куколкой, из которой менее чем через две недели выводится бабочка. Когда внутренние ресурсы в порядке, но длительность светового дня составляет менее пятнадцати часов, гусеница тоже становится куколкой — и впадает в спячку до весны.
Кровь гусеницы отсчитывает время.
Ты выжидаешь, чтобы через две недели, или два месяца, или два года жизни изменить масть, опустошить свои внутренности и отправиться в недолгие странствия.
Ты начинаешь слоняться, не находя себе места.
Взбираешься на крыльцо.
Переползаешь через садовую дорожку.
Вот-вот случится что-то важное.
Владимир Набоков — возможно, самый знаменитый энтомолог двадцатого столетия. Широкие массы американцев знают его как автора «Лолиты»; студенты-филологи имеют более глубокое представление о его творчестве; а энтомологи по сей день обсуждают предложенные им новые принципы систематизации голубянок Северной и Южной Америки. Набоков написал двадцать две научные работы, открыл несколько видов, шесть лет проработал научным сотрудником в гарвардском Музее сравнительной зоологии. Его перу принадлежит ряд основополагающих исследований в области чешуекрылых. И все же самое ценное в наследии Набокова — то, как он писал о бабочках, как умел выразить свою страсть (которую именовал «мой демон»), обращаясь к озадаченно внимающему, не способному на столь сильные переживания, но все же жаждущему чем-нибудь развлечься миру.
