А двое стояли на холме и наблюдали, и строгость вещей была для девушки самой резкой манерой их видеть. Из невозможности преодолеть их сопротивление рождалась, неспелым плодом, связь вещей прочных, над какими героически веял гражданский ветер, заставляющий трепетать знамена! Город был неприступной крепостью! А она старалась, по крайней мере, подражать тому, что видит: вещи таковы, как вон там… и там!.. Но необходимо повторять их еще и еще. Девушка старалась повторять глазами то, что видит, это был, пожалуй, единственный способ овладеть чем-либо.
Ее голос слабел и затухал, волосы придавились жесткой шляпой, и, когда входили в Базарную Улицу, ветер задрал ей юбку, пока она держала шляпу обеими руками… Все, что лежало в пыли по сухим канавам, было разрушено ветром; несмотря на устойчивость — поскольку предместье было волшебно обратимо одним лишь ветром! Темная птичка пролетела, испуганно пища… — девушка попыталась воспользоваться минутной покорностью улиц и войти в глубинную связь с тем, что лошади, тревожно ржа, предчувствовали в жизни предместья. Но единственным средством связи было смотреть и смотреть, и она увидела солдат на углу. О, солдаты…
— Погляди-ка, Персей, там солдаты, — сказала Лукресия.
Ее манера видеть была резкой, грубой, отрывистой: солдаты!
Но не она одна видела. По правде говоря, мимо прошел мужчина и посмотрел на нее: у нее создалось впечатление, что он увидел ее тонкой и удлиненной, с крошечной шляпой на волосах — как в узком зеркале. Она смятенно взмахнула ресницами, не зная, какую форму предпочла бы; но ведь то, что видит мужчина, — это реальность. И, даже не почувствовав, девушка приняла форму, какую мужчина заметил в ней. Так вот и строятся вещи. Повернулась к Персею, такая скромная — удлиненная фигура, — протянула руку, сняла у него ниточку с рукава. Вглядывалась в его лицо, неотрывно, как мужчина, что прошел мимо, должен был представлять ее взгляд.
Персей и Лукресия взглянули друг на Друга…
Персей сразу… почти сразу… отвел глаза на соседнюю витрину — старался медленно поворачивать взгляд, чтоб не так заметно отводить от девушки. Он был деликатен. Принялся даже насвистывать. Но положение становилось все напряженней. Что дальше? Она сказала смиренно и мечтательно:
— Какой ветреный день, а?
Юноша сразу перестал свистеть и оглянулся на день. Без причины притворился, что его душит кашель, и когда наконец подавил его, сказал с какой-то важностью:
— Ветреный, да.
