Ее смех — как звук сухих листьев, шелестящих под ногами.
— Да уж, воистину самоуверенности тебе не занимать, девочка. Ты взяла себе имя прекраснейшей из апсар — небесных дев Индры, бога Дождя. Тилоттама — самая грациозная из танцовщиц, венец красоты среди женщин. Или ты этого не знала?
Я опустила голову. Вот я и снова невежественный новичок, как в мой первый день появления на острове, мокрая насквозь, голая, спотыкающаяся на острых скользких камнях. Она всегда умела меня вот так пристыдить. За это я могла бы возненавидеть ее, если бы не любила так сильно, ведь она словно стала мне матерью, когда я уже не надеялась, что кто-то будет заботиться обо мне.
Ее пальцы, легкие, как дыхание, на моих волосах.
— Ах, дитя, ты уже все решила в своем сердце, так ведь? Но запомни: когда Брахма сделал Тилоттаму главной танцовщицей среди всех приближенных Индры, то предупредил, что она никогда не должна дарить своей любви мужчине — только танцу.
— Да, Мудрейшая, — я победно засмеялась, с облегчением и триумфом, как если бы боролась и выиграла битву, и прижалась губами к сухой ладони Мудрейшей. — Разве я не знаю правил? Разве я не давала обета?
И вот она начертала мне на челе новое имя. Имя Принцессы, отныне и навсегда, после стольких перевоплощений. Мое истинное имя, которое я не имею права называть никому, кроме своих сестер — таких же Принцесс. Ее палец прохладен и касается мягко, словно масло.
Воздух полон чистого, вяжущего аромата кунжутных семян.
— И запомни еще вот что: Тилоттама, осмелившаяся не повиноваться, в конце концов пала и была осуждена на то, чтобы прожить на земле семь смертных жизней. Семь смертных жизней, с болезнями и старением, людьми, брезгливо отворачивающимися от ее уродливых конечностей, гнойных ран.
— Но со мной такого не будет, Мама.
Ни тени дрожи в моем голосе. Мое сердце исполнено страсти к специям, в моих ушах звучит музыка нашего танца, который мы танцевали все вместе. Моя кровь заряжена нашей объединенной силой.
К чему мне какой-то жалкий смертный мужчина.
Я верила в это. Совершенно.
