В районе проводилась войсковая операция. Там барражировал Ан-26 — ВКП заместителя командующего ВВС 40 Армии. Он запросил по радио: — «Истребители, придете?» Мы ответили утвердительно. На земле договорились, что после взлета производим роспуск и сходу пикируем с высоты 3000 м в разрывы между облаками. Так я и сделал — сбросил бомбы, ушел от цели. А мой ведомый запросил повторный заход. Я разрешил. — «Повнимательнее» — говорю. А Константинов замолчал… Я его запрашиваю, а зам командующего с Ан-26 говорит: — «Не зови его больше, он горит на земле…»
Возвращаться на аэродром было чудовищно тяжело. Сознание не хотело мириться, что Славки больше нет, что эскадрилья снова понесла потерю — уже четвертую за 10 месяцев командировки.
«Черный ящик- был доставлен вместе с останками летчика вертолетами ПСО. По материалам объективного контроля было определено, что летчик после первого неудачного захода на цель, включив форсаж, перевел самолет в набор высоты. При подходе к верхней точке выключил его и начал ввод в пикирование, но форсаж был выключен рано. Скорость на вводе оказалась на 150 км/ч меньше заданной (с двумя 500 кг бомбами форсаж следовало выключать только после полного вывода из горки, иначе ввод в пикирование происходит с потерей скорости). Видимо, из-за облачности прицеливание снова не получилось, он не сбросил бомбы, и на повторном выходе из пикирования ему не хватило высоты, самолет столкнулся с землей.
Как потом определила комиссия, просчетов было много — и в организации операции в целом, и в организации авиационной поддержки, и в метеообеспечении вылета. Вывод комиссии: «Ошибка летчика в технике пилотирования». Но я до сих пор виню себя за разрешение на повторный заход.
1 июля 1983 г. стал для душманов удачным днем. Вечером все уже укладывались спать — вдруг слышу раскаты то ли взрывов, то ли орудийных выстрелов. Частенько так стреляли наши САУ из боевого охранения аэродрома. Ну, думаю сонно, хорошо нас охраняют боги войны, часто стреляют. И тут. на пятом или шестом выстреле забегает ко мне командир эскадрильи м-р Тараканов * и кричит: «Валентин, вставай! Хватит спать, нас накрыли минометным огнем!» Вскакиваю, мгновенно одеваюсь, хватаю документы. деньги, пистолет, вылетаю в коридор. Там суета, почти паника. На носилках уже несут раненых — в темноте перепутали наше общежитие с санчастью, находившейся рядом. После разрывов мин светящийся фосфор с земли попадал на подошвы. и в темноте сверкали подметки пробегающих людей. Прятаться было некуда, что делать в таких случаях толком никто не знал — а ведь шел четвертый год войны, да и мы провоевали уже почти год.
