– Брод указать могут только те, с кем мой народ связан общим смыслом бытия – вечной дорогой. Это ещё одно подтверждение единства бесконечности – связь «идущих». «Идущие» есть в любом мире. Но между измерениями случаются провалы. В них время и пространство мертвы. В провалах бессильны законы Вселенной. Там бесконечность прерывается. Конечная бесконечность – абсолютное противоречие, погружающее в ничто всё сущее. Если такой провал не будет преодолен, пространство рассыплется в прах.
– А если бы кто-то из нас не пришёл? – осторожно спросила Варька.
– Тогда вы не были бы народом. – Старик поднялся и посмотрел на зеленеющий горизонт. – Пространство сшито, вы можете вернуться в свой мир по этой дороге, – он указал на мой ночной фривей. А, может быть, на улочки Парижа. Или на высокогорный серпантин… Произнеся это, Аюп двинулся к оставшемуся позади нас изумрудному сиянию. Неожиданно остановился и, обернувшись, бросил: – Только ведь не отпускает вечная дорога тех, кто однажды встал на неё. Вы можете выбирать.
Решать ещё одну головоломку желания не было. И без того вопросов оставалось больше, чем ответов. Когда и кем мы были избраны? Почему Аюп сразу не рассказал всей правды о Сшивающих Пространство? Как определил, что «Шатуны» – народ? Откуда, наконец, взялся тот расчудесный салун, где с нас не слупили втридорога за выпивку и бой посуды, а, главное, оставят ли нам его в качестве прощального подарка.
Мы оседлали байки и понеслись в темноту.
* * *
Мимо бежали щиты с названиями деревень, домишки, бензозаправки и посты ДПС. Даже табуреты на обочине с выставленными на продажу солениями и вареньем вызывали щемящее узнавание. Трасса сузилась, жёлтая разметка побледнела. Я приветствовал каждую выбоину, покрываемую когда-то свирепым матом. Напрягало только, что провожали меня пышные июльские перелески, а встречали сейчас чёрные скелеты впавших в ноябрьскую хандру деревьев. Холодно, чёрт подери!
А ещё не хватало беснующихся за спиной «Led Zeppelin». Я буду по ним скучать. Но таково батино решение. Как знать, может быть, позже кто-то из нас тоже выберет длящую бесконечность дорогу, по которой умчался Бомбей. Выберет и отправится искать притулившийся у просёлочной дороги бар, где у окна будет, как всегда, сидеть старик. И непременно найдёт. В этом никто из «Шатунов» не сомневался.
Работы велись круглосуточно. Рвались с деревянных насестов огни полыхающих факелов. В промозглой мути северной ночи двигались обесцвеченные сумерками силуэты людей. Одни, словно заслышавшие трубы Апокалипсиса покойники, поднимались из-под земли. Толкали впереди себя гружёные тачки. Другие спускались по деревянным сходням вниз – по колено, по пояс, по грудь. Казалось, чавкающая под ногами слякоть всасывала их в свои недра. Взлетали вверх чёрные фейерверки выбрасываемой из котлована почвы.
