Дедушка отворачивается, и снова перед глазами волнуется и шумит
огромный зеленый сноп. Я почему-то вспоминаю дедушкино лицо в то мгновение,
когда он повернулся ко мне, и начинаю понимать, что свирепое выражение у
него выработалось от постоянных физических усилий. Сейчас под грузом у него
резче обозначились на лице те самые складки, которые видны на нем и обычно.
Я догадываюсь, что эта гримаса преодоления так и застыла у него на лице,
потому что он всю жизнь что-то преодолевал.
Мы проходим мимо дома моего двоюродного брата. Собаки издали, не
узнавая нас, заливаются лаем. Я думаю: может, дедушка остановится, чтобы
хоть собаки успокоились, но дедушка не останавливается и с каким-то скрытым
раздражением на собак, мне кажется, я это чувствую по тому, как трясется
кладь на его спине, проходит дальше.
Я вижу, как из кухни выходит мой двоюродный брат и смотрит в нашу
сторону. Это могучий гигант, голубоглазый красавец. Сейчас он стоит на
взгорье и видится на фоне неба и от этого кажется особенно огромным. Он с трудом узнает нас и кричит:
-- Ты что, дед, совсем спятил -- ребенка мучить!
-- Бездельник, -- кричит ему дедушка в ответ, -лучше б своих чумных псов придержал!
Мы еще некоторое время проходим под холмом, на котором стоит дом моего
двоюродного брата, и он еще сверху следит за нами, и я, зная, что он сейчас
жалеет меня, и чтоб угодить его сочувствию,
стараюсь выглядеть еще
согбенней.
А идти все трудней и трудней. Пот льет с меня рекой, ноги дрожат и,
кажется, вот-вот согнутся и я растянусь прямо на земле. Я выбираю глазами
впереди какой-нибудь предмет и говорю себе: "Вот дойдем до этого белого
камня, и я сброшу свою кладь, вот дойдем до этого поворота тропы, а там и отдых, вот дойдем... "
Не знаю почему, но это помогает. Может, дело в том, что, репетируя
преодоление последнего отрезка дороги, я оживляю надежду, мечту на отдых,
которую мертвит слишком тяжелый, слишком однообразный путь.
Неожиданно дедушка останавливается у изгороди кукурузного поля. Он
пригибается и прислоняет свою вязанку к изгороди. Только бы дойти до него, только бы дотянуть...
И вот он снимает с моего плеча вязанку и ставит рядом со своей.
Мы с дедушкой усаживаемся на траву, откинувшись спиной на изгородь.
Блаженная, сладкая истома. Позади нас кукурузное поле, впереди на десятки
километров огромная равнина, с огромной стеной моря во весь горизонт.
Широкий и ровный ветерок тянет с далекого моря,
шелестит в кукурузной
листве.
-- В прошлом году с этого поля взяли сорок корзин кукурузы, -- говорил
