— Идите-ка сюда и попытайтесь справиться с этим парнем.
— С каким парнем? — Я не понимаю, о чем он говорит, и, войдя в комнату, оглядываюсь.
Подумать только, он возится с детской игрушкой, которую можно купить в лавочке за десять эйриров! На дне круглой стеклянной коробочки нарисован негритенок — такие игрушки делают для негров; несколько горошинок — две черные и пять-шесть белых — катаются между изображением и стеклом. Задача состоит в том, чтобы, наклонив коробочку, загнать черные горошинки в глазные впадины, а белые — в рот. И вот этим и занимается мой депутат альтинга, зажав дымящуюся сигарету в уголке рта. Очки его лежат на столе.
— Боюсь, у меня не хватит ловкости. Эти фокусы не для меня, я ведь такая неуклюжая.
— И я тоже, — улыбается он и протягивает мне игрушку.
Я решила попробовать, а он уселся на стол, чтобы лучше видеть, как у меня пойдет дело.
Вдруг я слышу в соседней комнате какой-то шепот, что-то напоминающее торжественную, но приглушенную проповедь: «О мои кости! Они тоскуют по родной земле. О зрелость духа, о любовь, о свет!» Этот шепот сопровождается вздохами, похожими на последний стон умирающего. Временами доносится странный хрип, будто режут овцу.
— Там гости? — спрашиваю я в испуге.
— Да. Там блеют овцы. Не будем обращать на них внимания.
Но проповедь продолжается, вздохи и хрипы не умолкают, и я начинаю прислушиваться.
— Кусачки бросил старое занятие и нашел себе новое: связался с потусторонним миром, — объясняет хозяин.
— С тем светом? Как же это?
— Там небольшой спиритический сеанс.
— А почему же вы здесь?
— О, там у меня тотчас началась бы рвота минимум шестиметровым фонтаном. Продолжайте катать шарики.
— Кусачки — какое странное имя. Скажите, это не Двести тысяч кусачек?
— Да, это он, несчастный, преисполнился такой веры в загробный мир и сырые овощи. Это и результат, и оборотная сторона его прежнего пьянства, своего рода алкоголизм наизнанку, если можно так выразиться. Когда он приехал с Севера и был обыкновенным пьяницей и оптовым торговцем, он закупил по двое кусачек и по пять наковален на каждого исландца, по шесть сеток для волос на каждую живую душу, бездну американской воды в консервных банках, чтобы добавлять ее в суп, мелкую португальскую рыбешку десятилетней давности и сухих дрожжей в количестве, достаточном, чтобы забродила вся страна. Всего этого не знают даже коммунисты. Наконец, он решил скупить весь изюм в мире и ввезти его в Исландию. Тут он окончательно свихнулся, лишился дара речи и только беспрерывно выкрикивал «а». Его спасло акционерное общество «Снорри-Эдда». Мы любим идиотов. Мы надеемся, что Двести тысяч кусачек станет министром. А теперь он установил связь с Любимцем народа, умершим на датской земле сто лет тому назад. Любимец народа хочет, чтобы Двести тысяч кусачек выкопал его прах в Копенгагене, а мы, современные исландцы, стали посмешищем в глазах потомков. Мы намерены перевезти его останки на родину, хотя специалисты давным-давно доказали, что кости его исчезли. Мой шурин — премьер-министр — тоже участвует в этом развлечении… Вам почти удалось вставить зубы в рот парню. Теперь я вижу, что вы все можете.
