— Может, это вообще не он был? — спросила Лютая, устало прислонившись к двери. Она была растрёпанная, под глазами синели бессонные ночи.
Саам затушил окурок о подошву и, оглядевшись, бросил в угол.
— Ну, уж остальных — точно не он! — покачала женщина головой.
— А кто? — флегматично спросил бандит, разглядывая ногти.
Лютая подошла ближе, нервно теребя пояс халата.
— Да он же тряпка, им полы можно вытирать, собственной тени боится и спит с ночником!
— Твоя дочь видела, как он стрелял?
— Она уже сама не понимает, видела она это или нет. Иногда ей кажется.
Переглянувшись, Саам с помощником расхохотались.
— Ну, я-то своим глазам верю! — ухмыльнулся Саам, разглядывая Лютую. — И если я видел, как стрелял твой муженёк, никто меня не убедит, что Могила сам застрелился!
Дочь Лютого, прильнув к двери, притаилась в ванной. Услышав тяжёлые шаги бандитов, она осторожно набросила крючок. Сидя в темноте, Василиса слушала, как у соседей шумит вода, и снова перебирала в памяти события того вечера. Вначале она знала, что отец убил Могилу, ведь всё случилось на её глазах. Но потом появились сомнения, подтачивающие память, как вода камень, и ей стало мерещиться, что отец не стрелял, или стрелял, но не попал, что был ещё второй выстрел, и третий.
— Как только проявится, сразу звони! — пролаял напоследок Саам. — Не забывай, что он опасен!
— А что ты с ним сделаешь? — спросила Лютая, и Василиса, зажав рот ладонью, затаила дыхание.
Но Саам не ответил, и по его многозначительному молчанию Василиса поняла, что отец не вернётся.
Закрыв за бандитами дверь, Лютая прошла на кухню, достала из буфета початую бутылку и, щедро плеснув в кружку, выпила одним глотком. Кусая губы, она вспоминала, как Лютый, напившись, ввалился к ней в комнату среди ночи. Она уже спала, и муж долго шарил по стене, пока не нашёл выключатель.
— Сколько можно?! Ну сколько можно?! — повторял Лютый, пошатываясь из стороны в сторону. Он хотел крикнуть: «Я такой же человек, я страдаю от одиночества, которое топлю в телевизоре, а вы, единственные близкие мне люди, травите меня, как зверя!» Но язык заплетался, и Лютый, как заведённая кукла, повторял:
— Я… человек, вы… звери! Я… человек, вы… звери! Я! Человек! Вы звери!
— Да заткнись ты! — застучала дочь в стену. — Спать не даёшь!
И Лютый, размахивая руками, как ветряная мельница, поплёлся в свою комнату, продолжая бубнить вдруг открывшуюся ему истину: «Я человек, вы звери».
— Лютый не может жить в лесу! — был уверен Саам. — Его кто-то прячет! Всех его друзей проверили?
