— Из-под Пскова, из деревни.
— Ну, и что ты там забыл? Приедешь, что будешь делать?
Солдат растерялся, оглядываясь на товарищей.
— Чего, деньги не нужны? Сказали же, что заплатит! — выкрикнул сержант.
Пингвин, набрав воздух, вышел вперёд.
— И мне пора. У себя буду строить. Отец поможет.
Командир сжал губы, поигрывая желваками, и под его взглядом парнишка стал ещё меньше.
— Тебе было сказано на полметра вытянуться. Не вытянулся? Служи дальше! — развернувшись, командир прошагал к машине. — Нечего разговаривать, грузи их.
Ехали несколько часов, пытаясь угадать, в каком направлении удаляются от городка, молчали, таращась друг на друга, и когда машина подпрыгивала на ухабах, солдаты подпрыгивали в кузове, словно мячики.
— Попытка побега — дезертирство, — пролаял сержант. — И, прощай, мамка!..
— Но мы же отслужили, — заскулили солдаты. — Нас родители будут искать.
— Мы им уже позвонили, сказали, что их сынки в дисбате, — ухмыльнулся сержант, прощаясь.
Друг командира части оказался местным чиновником, которого солдаты ни разу не видели. Дачу строили для сына, рядом с участком, на котором высился добротный дом отца. Солдат поселили в сарае, поставив раскладушки, которые среди ночи падали на подкосившихся ножках, так что мальчишки просыпались под утро на полу.
— Солдаты строили, — со знанием дела сказал один, погладив стены.
— Ничего, когда ихним детям достроим, у них уже и внуки подрастут, — скидывая сапоги, сплюнул пскович. — Без работы не останемся.
Жена хозяина, рано постаревшая женщина с седыми, собранными в пучок волосами, приносила им горячие пироги, которые заворачивала в полотенце, чтобы не остыли.
— Худые вы какие, — качала она головой и семенила по двору за добавкой, поправляя выбившиеся волосы.
Женщина любила сидеть на раскладном стуле, слушая их споры, напоминавшие о детстве, прошедшем в военном городке, где служил отец. Разглядывая на просвет драную форму, приносила обноски сына, которые болтались на солдатах, как мешок на палке.
— Пироги с мясом, — улыбалась она, глядя, как нетерпеливо топчутся мальчишки, — а один — с перцем.
— С перцем?!
— Да, с чёрным перцем. На счастье. Кому попадётся, тот должен съесть его — и будет счастливым. Такая примета.
— Тоже мне, счастье, полный рот перца, — ворчал пскович, а сам ревниво смотрел, не попался ли кому-нибудь «счастливый» пирожок.
Пингвин, выкатив глаза, заголосил, и женщина захлопала в ладоши.
— Вот и счастливчик! Ешь всё, счастье нельзя выплёвывать!
