Золотое руно [Повести и рассказы] | страница 18

— Нну-с, православный!..

Иван вздрогнул и увидел перед собой военного.

— Служба кончилась!

Военный пошевелил бровями, оглянулся на барыню, припавшую к большой иконе Николая Чудотворца, и медленно пошел к выходу, где почему-то собралась толпа.

Когда Иван вышел на паперть и глянул из дверей, то увидел стоявший прямо на земле открытый гроб и бледное лицо мертвеца. Прислушавшись к пересудам. Иван понял, что священник не желает его отпевать, поскольку покойник этот — самоубийца. На верхней ступени уже стоял долговязый военный, поигрывая коленками сухих кавалерийских ног. Он громко говорил, оглядываясь на двери церкви:

— Смело, смело! Выстрел произведен в сердце, тут нет никакого сомнения! Взгляните, эта характерная бледность…

Военный увидел выходившую из дверей барыню в черном платье, заметно приосанился и продолжал:

— А между тем я узнаю его. Это тот несчастный, из матросов, что просил подаяния вот на этом самом месте. Но это не выход, как не выход стоять на паперти, ибо в нашем положении от нее ко гробу прямая дорожка. Нам, русским, надо ближе держаться друг друга.

Барыня взглянула на военного маленькими покрасневшими глазами и стала осторожно спускаться по ступеням на землю. Военный тотчас оказался рядом и помог ей сойти. В то же время он успел ей что-то сказать. Барыня остановилась, неторопливо разгладила перчатки и что-то ответила ему, подняв лицо и легонько покачивая головой. Через минуту они уже вместе выходили на людную улицу.

«Хорошо им, благородным, все у них просто выходит». — вздохнул Иван и зачем-то побрел за ними. Он видел, как они свернули в проулок, где была коновязь, и остановились возле легкой брички, запряженной понурой, скучающей без овса лошаденкой. Издали было видно, как они оглядываются по сторонам в поисках кучера, а когда тот пришел и стал неторопливо поправлять упряжь, — барыня и военный стояли рядом и смотрели, как будто учились «Вот невежа! — подумал Иван про кучера. — Хоть бы пошевеливался. Всю службу молилась, бедняжка, поди, устала, да и есть хочет, а он… Невежа!»

Военный помог барыне сесть в бричку, а когда колеса загромыхали по булыжнику, он вытянулся, взял под козырек и стоял так некоторое время, пока на него не стали оглядываться.

Испытывая какое-то непонятное самому разочарование, недовольство собой, даже барыней за то, что так легко подпустила к себе долговязого военного, а от всего этого — непривычную и неожиданную после храма душевную тяжесть, Иван побрел по улицам к заливу, чтобы отдохнуть там от сутолоки, любуясь его простором, а потом берегом вернуться на квартиру к хозяйке Ирье.