Золотое руно [Повести и рассказы] | страница 17

Отзвонили. По широким каменным ступеням с церковной неторопливостью подымались богомольцы и, крестясь, проходили через высокие, настежь раскрытые двери, за которыми в сумрачной и просторной глубине уже густо пестрели свечи. Иван увязался за какой-то барыней, одетой в черное, и прошел за ней до середины храма. Толпа верующих становилась все гуще, но он стал осторожно пробираться за барыней и дальше, разгребая людей локтями. Черное платье было уже почти рядом, когда Ивана решительно оттеснил какой-то высокий, еще довольно молодой мужчина в военном кителе без погон; Иван уперся было, напрягая плечо, но тот холодно глянул сверху вниз, скривив тонкие губы, казавшиеся очень красными на его бледном, исхудалом лице, и полувопросительно промычал:

— Нну-с?

Иван уступил, а военный прошел за барыней и остановился позади, на некотором расстоянии. Барыня в черном платье исчезла вскоре за головами людей, должно быть, она встала на колени, а напротив дверей в алтарь Ивану осталась видна лишь узкая, прямая спина военного в кителе.

Служба только что началась, но он решил выстоять до конца и стал осторожно оглядываться вокруг, не выпуская из виду барыню. Иван рассеянно слушал проповедь священника, говорившего долго и громко, а когда запел слабенький, но стройный хор, он стал истово креститься. Несколько раз он становился на колени, как раз в тот момент, когда опускалась на колени барыня, и крепко прижимался широким лбом к холодному каменному полу. Порой он останавливался и погружался в свои думы. Мысли текли плавно, свободно, он их не сдерживал и не взвешивал, а, наоборот, охотно поддавался им, радуясь своей неожиданной фантазии и веря в нее… То ему казалось, что барыня в черном вот-вот повернется к нему, подойдет и расспросит, а потом, к радости обоих, выяснится, что они из одних мест, что на днях она едет в Россию и может взять его с собой. А этот долговязый, должно быть офицер, будет завидовать Ивану и ненавидеть его… То он уже видел себя около барыни, в ее доме, где перед отъездом все перевернуто вверх дном, а он, Иван, служит ей от души и весело таскает ее багаж… Он видел себя на родине, в деревенской церквушке, будто стоит он у самого клироса, подтягивает певчим… Красное вечернее солнышко заглянуло в стрельчатое окно и обагрило весь иконостас: за окошком розовые облака, носятся длиннокрылые стрижи, а в голове думка, не опоздать бы к приходу скотины с поля — тятька ругаться будет…