Кузнец был дюжим бородатым молодцем, косая сажень в плечах. Как всякий кузнечный мастер, почитался он в деревне немного колдуном, и отношение к нему, несмотря на его молодой возраст, было весьма уважительное. Николай Платонович выписал ему вольную еще года два назад. Тот, каким-то неведомым путем сумел набрать денег и выкупиться из крепости. Хотя Багров был и недоволен, но отказывать не стал. Федор же, откупившись, продолжал работать в Багровской кузне, не стремясь уйти в город или перейти на другое место.
— Послушай, Федор, — без обиняков начала Любава, повернувшись к парню. — Не хочется ли тебе уехать отсюда?
— Уехать? — прищурился кузнец. — Что же, можно… А что, нужда какая есть?
— Есть. Я бы, конечно, Юсту попросила, но он уже стар, да и не поедет. Куда ему приключения наживать!
— А что за приключения? — Федор с интересом посмотрел на Любаву.
— Да, вишь, батюшка меня замуж отдать надумал…
— Дело известное, — усмехнулся он.
— Ты не смейся. — Любава строго сдвинула брови и посмотрела на него, обдав холодом.
— Хозяйский какой у тебя взгляд, барышня. — Федор прикинулся обиженным.
— Что же, какой есть.
— А ты, стало быть, замуж не хочешь?
— Как есть не хочу. — Любава прищурилась. — Я, конечно, дожидаться никого не стану. Надо будет, одна уеду…
— Поймают, — равнодушно заметил кузнец.
— Без ума, так, конечно, поймают. А с умом-то и нет…
— А с умом — это как?
— А так. Я переоденусь мужчиной, сяду на коня, и поминай как звали. Искать-то станут девицу? Конечно, одной мне трудно будет обойтись, но вот, если со мною поедешь ты… Барин со слугою — дело и вовсе иное!
— Я кузнец, а не слуга, чем я помогу? Я служить не умею, — пробормотал Федор.
— Э, да ты обиделся никак? — рассмеялась Любава. — Будет тебе, не дуйся. Слушай, ну неужели тебе тут не прискучило? Ты же свободный человек! Ну я понимаю — крепостной, в чужой воле. А так… Все в кузне да в кузне! А вокруг столько всего интересного!
— Да, интересного… Как голову лихие людишки на дороге снимут, так и весь интерес, — ответил кузнец.
— Да ты никак струсил? — Любава наклонилась прямо к нему, блестя глазами. — Ну, струсил?
— Да вот еще, — подбоченился Федор. — Не струсил, только…
— Что — «только»?
Кузнец помолчал, глядя на девушку.
— Ладно! — махнул он рукой. — Я и впрямь чтой-то засиделся у батюшки твоего. Да и ты… Как бы не того…
— Ну чего еще?
— Как бы не пришибли дорогой-то, вот чего! — разозлился вдруг Федор. — Ты мне все же, как сестра, хотя и барышня, — неловко прибавил он. — Я… это… ну…
