Любава улыбнулась:
— Да знаю… И ты мне, как брат, оттого я к тебе и пришла, а не к кому другому.
— А Юста? Ты же к нему поначалу хотела?
— Да это я так, к слову. К Юсте пойди! Тот же со страху все папеньке доложит, вот радости-то будет…
— А платье мужское у тебя имеется?
— Вот! — воскликнула Любава. — Нету… Одно хорошо — шпага есть да денег немного…
— А у барина Николая Платоновича с молодых лет не осталось ли чего? — посмотрел на нее кузнец.
— Верно! Вещи, конечно, старомодные, но это не беда… — Девушка говорила, как бы размышляя вслух. — Мало ли — молодой барин из провинции… Каких только чудаков не бывает? К тому же новым платьем в городе разжиться, поди, можно?..
— Да, как же? К портному для такого дела не пойдешь…
— А я готовое куплю… Впрочем, это мы потом все уладим. — Любава схватила кузнеца за руку. — Ты лучше вот что скажи: верхом ехать можешь?
— Обижаете, Любовь Николаевна. Отчего же не мочь? Могу! Я же, прежде, на конюшне прислуживал. А как мы коней раздобудем?
— В батюшкиной конюшне возьмем, — удивленно ответила Любава.
— Хватятся. Да тут и поймают, — возразил Федор.
— А ты не бойся, не хватятся, — усмехнулась она.
— Что же… Дело барское…
Посовещавшись еще некоторое время, молодые люди разошлись, обо всем договорившись.
Молодой барин, сопровождаемый слугой, явление нередкое. Юный безусый дворянин при шпаге да при дюжем молодце за спиною — мало ли таких-то ездит из провинции в столицу и наоборот?
Вот уже и батюшкино имение позади, и родная сторона далеко-далеко, так, что и не видать вовсе. Правда, путешествие было не таким легким, как казалось поначалу, но ездить верхом в седле подолгу привычка имелась, да и дорожные тяготы не были так трудны для крепкого молодого организма, не изнеженного излишествами всякого рода.
Все вышло, как Любава и задумывала. В доме никто и не спохватился, для чего она полезла на чердак да копалась в старых батюшкиных сундуках. Одежда его пришлась ей, конечно, не совсем впору. Однако в юности Николай Платонович сложения был субтильного, да и ростом Любава была только чуть ниже своего батюшки. Две ночи ушло у девушки на то, чтобы подогнать одежду себе по фигуре. Затем собрала она кое-какие деньги, немного вещей, взяла старую седельную отцову сумку, тоже выброшенную на чердак, и… Поминай как звали! На третью ночь они с Федором вывели из конюшни лошадей, оседлали их, да и прочь из имения. Несколько платьев своих девушка связала в узел да по дороге утопила в пруду, предварительно сунув в них камень. Чтобы, если искать ее станут, мысль бы и не закралась, что она переоделась мужчиной.
