— Я не пожелал ей препятствовать, ведь даже детей у нас не было. Случилось это в 1805 году. Я тогда вступил в военную службу и надеялся сложить голову на поле брани, дабы дать свободу супруге и, признаться, чтобы освободить себя самого. Ведь я любил ее тогда, да, любил… — В голосе его зазвучала печаль.
Помимо воли Полина поняла, что сочувствует рассказчику. Она бы даже заплакала, если бы не была особой сильной и сдержанной. Но Черкесов, глядя на ее лицо, прекрасно понял, какие чувства ее одолевают.
— Да, признаться, я был влюблен и ненавидел себя за это. И мое решение погибнуть, несомненно глупое и мальчишеское, теперь мне смешно. Но что вы хотите? Мне тогда было едва за двадцать. Я не погиб, как видите, но меня сильно ранило в одной из кампаний. Тогда же получил и орден, и повышение в чине. После я остался в полку, служил долго. Вы знаете всю эту историю. Родители мои скончались, имение их пришло в упадок. Моя жена, с которой я с той поры не виделся, по моим сведениям, живет теперь хорошо, хотя и в незаконной связи. Но тот человек богат и титулован, и это доставляет ей многие блага и удобства.
Он замолчал.
— И вы не имеете о ней подробных сведений? — спросила Полина Платоновна.
— Нет.
— Но почему вы не разведетесь? Ведь это вполне возможно…
— Она того не хочет.
— Как странно… — пробормотала Полина Платоновна.
— Отчего же? Ничуть. Ее любовник на ней не женится, оттого что он уже женат и жена его жива. Так что, разведясь со мной, она потеряет разом все. Теперь же она, буде останется вдруг одна и без средств, может претендовать на помощь и внимание с моей стороны, со стороны ее законного супруга.
— Как несправедливо и… нечестно, — сказала она.
— Такова жизнь, Полина Платоновна. Не все полны благородства. Иные рассчитывают в первую очередь собственные выгоды, не думая о других.
— Да, верно, — задумчиво прибавила она. — Что же… Я могу просить вас открыть эту тайну моей племяннице? Она должна понять, что ее надежды, какими бы они ни были, теперь несбыточны.
— Да, безусловно, — ответил Черкесов. — Но я попрошу вас обязать ее хранить все в тайне от прочих. Так же, как я попрошу о том и вас.
«Ежели возможно вам будет сохранить подобное в тайне», — прибавил он про себя.
— Конечно! Вам не стоило даже просить об этом! За себя я ручаюсь, ну а Лидия… Что же, думаю, это не даст ей удовлетворения, ежели она разгласит ваши обстоятельства. Так что и она сохранит ваш секрет.
— Благодарю вас, — улыбнулся Петр Иванович. — Вы само великодушие.
