. Ей пришлось нести джинсы с трусами до самого Чолк-Фарм, где она бросила их наконец в контейнер для мусора на углу Аделаид-роуд и тихо направилась домой.
Как только Ханна открыла входную дверь, из кухни донёсся голос:
– Ленч на столе, дорогуша. – Миссис Рабин вышла навстречу к ней и объявила: – Это было самое захватывающее утро в моей жизни. Ты не поверишь, что произошло со мной в «Сейнзбериз».
– Что будем заказывать, милый? – спросила официантка в красной юбке и чёрном фартуке, державшая блокнот наготове.
– Только чёрный кофе, пожалуйста, – сказал Т. Гамильтон Маккензи.
– Уже несу, – задорно отозвалась она.
Он хотел было посмотреть, сколько времени, но в который уже раз спохватился и вспомнил, что его часы находятся на руке молодого человека, который теперь, наверное, был за многие мили отсюда. Маккензи посмотрел на часы над стойкой. Восемь пятьдесят шесть. Он принялся следить за входом.
Первым вошёл рослый, хорошо одетый мужчина и стал оглядывать зал. У Маккензи вспыхнула надежда, что его взгляд остановится на нем. Однако мужчина прошёл к стойке и сел на стул спиной к залу. Вернулась официантка и налила нервному доктору чёрный дымящийся кофе.
Следующей в дверях появилась молодая женщина, державшая в руке хозяйственную сумку с длинной верёвочной ручкой. Вслед за ней вошёл ещё один шикарно одетый мужчина, который тоже принялся шарить взглядом по залу. У Маккензи опять появилась надежда, но тут же исчезла, когда вошедший улыбнулся, увидев знакомое лицо. Он тоже направился к стойке и сел рядом с мужчиной, пришедшим чуть раньше.
Девушка с хозяйственной сумкой не нашла ничего другого, как плюхнуться напротив него.
– Это место занято, – сказал Маккензи, с каждым словом повышая голос.
– Я знаю, доктор Маккснзи, – ответила девушка. – Оно занято мной.
Его прошиб пот.
– Кофе, милая? – спросила появившаяся официантка.
– Да, чёрный, – коротко сказала она, не глядя в её сторону.
Маккензи присмотрелся к молодой женщине повнимательнее. Ей можно было дать около тридцати – во всяком случае, она находилась в том возрасте, когда не нуждаются в его профессиональных услугах. Судя по произношению – несомненно, коренная жительница Нью-Йорка, хотя чёрные волосы, такого же цвета глаза и оливковая кожа вполне могли свидетельствовать о том, что её семья эмигрировала из Южной Европы. Стройная, почти хрупкая, в платье в стиле Лауры Эшли с неброским рисунком спокойных тонов, которое можно купить в тысяче магазинов по всей стране и которое делало её неприметной в любой толпе. Она не притронулась к чашке с кофе, поставленной перед ней.
