Мама пожимает полными плечами.
— Семь месяцев.
— Ровно семь? — не знаю зачем, уточняю я.
— Полгода и двадцать два дня, — говорит мама.
— Ты так точно запомнила?
— Сначала я ничего не запоминала. Но потом, уже после свадьбы, мы взяли календарь и все высчитали. Цифры на всю жизнь врезались в мою память. — Мама разводит руками. — Все просто.
— А тебя не смущало, что он тебе в отцы годится? — в сотый раз спрашиваю я.
— Папа всегда следил за собой. На свидания приезжал с иголочки, к тому же не пил, не курил, занимался спортом… — Мамины светло-серые глаза искрятся. Порой мне досадно, что я не унаследовала ее цвет глаз. Мы с Лаурой обе в отца темненькие. — Бывало, вхожу я в зал кафе или ресторана, — продолжает мама таким тоном, будто мы затронули эту тему впервые в жизни, — папа поднимается из-за столика и идет мне навстречу. Статный, высокий, галантный… Многие молодые ему в подметки не годились. К тому же меня покоряла его всесторонняя развитость и любознательность. Заведи с ним разговор на любую тему — он его искусно поддержит! — Она качает головой. — Нет, меня никогда особенно не смущала наша разница в возрасте.
— А как он сделал тебе предложение? — вдруг спрашиваю я, поневоле возвращаясь к наболевшему.
— О-о! — Мама кокетливо приподнимает подбородок и поправляет седые кудри. — О том, как папа предложил мне руку и сердце, впору снять романтический фильм. Это случилось в доме моих родителей, под Рождество… Они с самого утра морочили мне голову: мама без конца поручала мне бессмысленные задания, отправляла за покупками, в сапожную мастерскую, к родственникам. А ваш папа тем временем усыпал пол в моей небольшой комнатке лепестками роз и расставлял по всем полкам и столикам белые свечи на резных, будто вырезанных из кружева, подставочках… Я вообще не знала, что он в городе. Ему нужно было уехать к больной тетке во Флориду, у которой как раз собралась вся их родня. К тетке он поехал на следующий день, а Рождество мы провели вместе, уже как жених и невеста…
— Ты никогда-никогда не жалела потом, что приняла его предложение? — шепотом спрашиваю я, глядя на свои руки, чтобы мама не видела стоящих в моих глазах слез.
Она вздыхает.
— Даже не знаю… Сказать, что жизнь у нас была, как у Христа за пазухой, конечно, нельзя. Но это нормально, иначе не бывает. Конечно, мы с папой иной раз ссорились, однажды даже расставались…
— Серьезно? — удивляюсь я.
Мама смеется снисходительно добродушным смехом. Я понимаю ее. Я для нее совсем зеленая и глупая, а она прожила целую жизнь, вырастила двух дочерей, похоронила мужа. Теперь вот готовится стать бабушкой.
