— У него провал памяти, Хорин. Говорит, что подошел мужик, а это был Телепин, положил руку на голову, и все. Зеленые холмы и море. Очнулся на Кондратьевском. Потом его Спиридонов отвел в подпольный цех, где приковал цепью к паровому. Потом — сам понимаешь, что делалось. В день чуть не по бутылке водки заставляли выпивать.
— Ты его похмелял, что ли?
— Пришлось. Сможешь с ним работать?
— Когда проспится и протрезвеет.
— Мне каждый час дорог.
— Я же сказал, что когда придет в себя. Нужно его сейчас в палату.
— Он домой хочет. Я же обещал.
— Хочет — поедет.
— Давай я тебе раскладушку поставлю. Он проснется, и будешь работать.
— А если сейчас не получится? Он же запрется потом. Будет тяжелей стократ.
— А если потом родители к нему не подпустят?
— А кто у него родители?
— Нормальные советские нищие.
— Не знаю. Можно попробовать. Ты чего его домой-то притащил?
— Тут надежнее. Я еще и наряд поставил. Смерть мимо него один раз прошла, второй раз не минует. И меня заодно приберет. Дело какое-то нечистое, Хорин.
— Ну, черт с тобой.
— Ну и чудненько. Ты скажи: тебя гипнозу на курсах обучали или ты уже уродом родился?
— Родился. А потом развился. Хочешь, тебя разовью?
— Нет, спасибо. Мне и так хорошо.
…Николай Дмитриевич шел по желтой дороге среди прекрасных зеленых холмов. Он не знал цели своего путешествия, но знал, что ему непременно нужно дойти до конца дороги. Там должно было быть море. Не холодное и осеннее, а теплое, сказочное море. Он никогда не был в столь чудесных краях и потому радовался. Большие белые птицы сопровождали его в этом путешествии. Они как бы говорили: «Не сомневайся, мальчик. Просто иди по дороге. А мы будем лететь рядом, чтобы тебе было не скучно».
Он шел уже долго, но совершенно не устал. Сил даже как будто прибавлялось с каждым шагом, и он даже побежал. Дорога стала спускаться к особенно красивому холму, и под ним обнаружился вход. Он вошел внутрь и оказался в туннеле. Здесь было прохладно. Желтая дорога закончилась, и он шел теперь по бетонным плитам. Туннель оказался длинным. Он освещался длинными холодными лампами, но птицы тоже влетели внутрь и, почти касаясь этих ламп крыльями, сопровождали его. Но теперь они уже не были белыми и прекрасными. Они менялись на глазах, по мере того как приближался свет в конце пути. Вместе с ним из туннеля вылетела стая черных чаек. Они были совершенно черными, но все же это не были вороны. Это были чайки. Злые и завистливые. Он хотел было повернуться и побежать туда, где холмы, и солнце, и желтая дорога. Но птицы не позволили ему этого сделать. Они выгнали его.
