Анна Глебовна и породила в принципе всю эту бесталанную и шумную компанию плясунов и горлопанов. Они прожили сыто и ненатужно последний десяток лет, повидали мир, обросли жирком и вальяжностью. Счастливый котоподобный муж Емельяновой, неплохой, наверное, мужик, по слухам, сломался и уговаривал супругу бежать из страны. Она была непреклонна.
* * *
— Юра, зайди.
Зверев знал, зачем его вызывают наверх. Он давно готовился к этому разговору, ждал его и страшился. Зверев Юрий Иванович являлся сейчас преступником, спасшим с места преступления убийцу, вошедшим в сговор с подпольной организацией, имеющей целью, кажется, изменение общественно-политического строя, и оказал ей немалое содействие. Такие вот образовывались пироги.
— Заходи, Юра. Чаю хочешь?
— Хочу, — просто ответил Зверев.
— С сухариками будешь?
— С горчичными?
— Лучше, Юра! Лучше! Ванильные с изюмом. Не ожидал?
— Не мог предполагать и во сне.
— Тебе с сахаром?
— Нет. Без сахара и покрепче…
Зверев пил чай, рассматривал кабинет начальника, кушал сухарики. Потом отряхнул крошки с рук.
— Ну, рассказывай, Юра. Как личная жизнь? Не женился опять?
— Нет. Зарплата не позволяет.
— Ладно тебе.
— Нет. Я серьезно.
— Ну и я серьезно. А что дамочка твоя, корреспондентка?
— Отследили?
— Юра. Это же секрет полишинеля.
— Я и слова-то такого не знаю.
— Я тебя предостеречь, Юра, хочу. Не пара она тебе.
— Я ее досье смотрел. Ничего предосудительного.
— Я не о том, Юра. Ты человек государственный. Тебе другая нужна. Соратница. Хочешь, приказом назначу?
— Вы зачем вызвали-то?
— Да вот за этим самым. Ты место для свиданий как-то неудачно выбираешь. Аккурат возле туннеля для террористов.
— Совпадение. А кто же нас видел?
— Юра, нашлись люди. Видели. Вот только воркование ваше не услышали. Аппаратура оказалась неисправной. Или помехи какие-то. Шум в эфире. Что скажешь?
— ФСБ?
— Какая тебе, Юра, разница? То «Б» или другое.
— И что теперь?
— Да ничего. Вот только зачем ты торчал возле этой будки в момент преступления? И почему так быстро уехал? И главное дело, с кем?
Зверев смотрел мимо генерала. Окно было плотно занавешено тяжелыми бархатными портьерами бордового цвета. Они чуть колыхались от потока воздуха. Значит, плохо окно заклеено. Поддувает.
— Я вывез Хохрякова.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что сейчас только что сказал?
— Отдаю.
— Так. Во-первых, откуда ты узнал о туннеле? Во-вторых, где сейчас Хохряков?
— О туннеле я узнал из оперативной проработки от Гражины Никодимовны Стручок. Где сейчас Хохряков, сказать не могу. Я его отпустил.
