Как обычно, по выходе из школы мы, «старшие», собирались возле универсального магазина Тужаса. Из поколения в поколение так было заведено в Фабиаке. Младшие бродили вокруг бакалейно-табачной лавки, где можно было полюбоваться скромной витриной с рожками, сахарными трубочками и коробками с леденцами. Ближе к рождеству к этому ассортименту добавлялись, конечно, коробки с финиками, шоколадом и вафлями вперемешку с мандаринами и звездами из фольги. Что же касается универсального магазина Тужаса, в сущности, это была небольшая лавчонка, — то его витрины выглядели куда более внушительно.
Обилие предметов, размещенных на этом весьма ограниченном пространстве, представлялось непостижимым: одежда, деревянные башмаки, резиновые сапоги, пакеты с семенами, питательные смеси для птицы и скота, тапочки, средства от насекомых, земледельческие орудия, рыболовные и охотничьи снасти.
Робер Тужас, сын владельца этой фирмы, который, как и мы, учился в старшем классе, уговорил своих родителей оформить в этом году рождественскую витрину достойно веселого праздника. Надо признать, что этот шедевр фабиакской торговли был главным образом творением его собственных рук.
Плотная коричневая бумага со множеством складок украшала витрину, изображая собою горный массив, подножие которого было выложено мхом и остролистом. По крутым склонам, усыпанным гигроскопической ватой и ельником из зеленой бумаги, подымались куклы и пупсы-лыжники. Робер Тужас сам мастерил для них лыжи и палки из липовых дощечек.
Каждое утро и каждый вечер мы, старшие школьники, отправлялись любоваться витриной. Случалось, высказывали критические замечания, и Робер, иногда прислушиваясь к ним, переставлял лыжника, стеклянный шар, ель. С наступлением ночи разноцветные лампочки зажигались среди всех этих чудес.
Я вспоминаю тот туманный и ветреный вечер. В глубине сумеречной площади, искрясь, светились зеленые, розовые и синие звезды в витрине Тужаса. Наша группа быстро разошлась по домам. Надвигался снегопад. Вероятно, он начнется этой ночью. Должен же снег выпасть в конце-то концов!
Мы были уже на средине площади. Мы — это обычно Феликс, Мария Лестрад, Робер Тужас, я и еще несколько ребят. Мы уже собирались расходиться. Вдруг я заметил, что среди нас нет Феликса. Я заболтался с ребятами и не заметил, как он ушел. «Каков! — сказал я себе. — До того проголодался, что даже не подождал меня».
Я уже сворачивал на дорогу, когда Феликс Ляпюжад внезапно возник в темноте и остановился, как-то странно уставившись на меня. Глаза сверкают, рот полуоткрыт — он был явно чем-то озадачен.
