Он отвечает: «Больная требует!»
Так мы далеко не уйдем, если больные будут командовать нами. Я махнула на него рукой и подошла к мужчине, лежащем на носилках с раненой рукой. Он отвечал мне нехотя и тихо, жалуясь на боли в ногах. «Бесолова, что Вы будете с ним возиться, когда его надо в больницу!» - за это заявление я хотела выгнать его в шею, этого паршивого труса. Я разрезала больному брюки по шву и увидела открытый перелом голени. Нужны шины – шин нет. Они спрятаны где-то у завхоза. Безобразие. «Введите больному морфий», у раненого шоковое состояние. «Ему надо ввести камфору, посмотрите, какой у него пульс!» - кричал мне Л. В промежутке между прибытием раненых я отдаю распоряжения: принести все кушетки сверху; оборудовать второй перевязочный стол; заготовить шины, посторонним удалиться из амб. Л-ка отпустила домой с тем, что он вернется к 15 ч. Осталась я. Эп. и Лейот, которая была способна только регистрировать р-ных. У нас скопилось 4 тяжелобольных. Куда их деть, куда направить, где транспорт? Звоню в штаб ПВО города. Отвечают: «Несите в III больницу на носилках».
«С ума не сходите, пришлите машину во II амб. в распоряжение главврача”. Звоню вторично: “Куда девать легкораненых, оставшихся без крова?» «Оставляйте у себя!» Звоню в III больницу: «Готовьтесь к приему тяжелораненых». Приехала грузовая машина. Носить раненых некому. Было несколько мужчин евреев. Один мне заявил, что он своего брата поднесет, а других не будет. «Паршивец! – кричала я ему. - Как ты смеешь так рассуждать? Бери носилки или я тебя выгоню из амбулатории!» С большим трудом удалось погрузить раненых. С ними я послала санитарку Олещук. Они поехали через содрогающийся город. Шофер наблюдал сцену погрузки и обеспокоенно спросил: «Кто будет снимать больных с машины?» Какие все трусы, негодяи. Сейчас они меня боятся. Поэтому и слушаются. «Оставшихся больных перевести в соседнюю комнату!» – даю я распоряжение. Одна еврейская мамаша и папаша не желают переносить своего ребенка: «Она останется здесь!» «В таком случае вон из амбулатории!» Нехотя перешли они в другую комнату. Одну сестру тошнило, другая заявила, что она уже работает больше восьми часов. Как я их всех презираю, мне хочется их всех выгнать, остаться одной. Пришла д-р Михайлова. Опять приближается гул страшного бомбардировщика. Он сейчас с бреющего полета спустит бомбу. «Где?» «На чью голову?» Стены содрогаются, у меня начинает болеть поясница. «Как бы не разродиться?» Я ничего не ела, спала только 2 часа, т.к. в эту ночь легла после часа ночи. Уходя, М. сказал: «Везут боевые снаряды». Как целовал он меня, уходя: «Миличка, ты должна беречь себя и нашего сына».
