— Якубович?…..
— Считали вас дезертиром! — не сдержавшись, крикнул Белка.
— Жратвы набрал.
Федор скинул с плеча на лафет раздутый вещмешок и принялся развязывать. Он не отдышался, а только притаил дыхание и сейчас опять принялся дышать неровно и часто, будто все еще бежал за нами. А руки его выкладывали на освобожденный лафет каравай, сало, яблоки.
— Грабиловка? — спросил Эдька.
Федор выпрямился. Эдька был не короткий, но Федор смотрел на него, опустив глаза.
— Эх, музыка!
— У кого же раздобыл угощение? — кривясь, спросил Эдька.
Лушин переступил с ноги на ногу, еще помолчал.
— У знакомых. Право слово!
— Кому смерть, а кому жратва!
— Не хочешь, не жри, — без зла ответил Лушин. — Только ведь и перед смертью жрать попросишь…
— Удрал, не спросясь! За это расстреливают!
— Стреляйте, — сказал Федор. — Вот он я.
— Марш! — коротко скомандовал Белка.
И мы двинулись дальше, про себя радуясь тому, что Федор с нами, а он на ходу снимал с лафета и прятал в вещмешок яблоки, каравай, сало. И захотелось сейчас же съесть по яблоку, но спросить никто не решался, потому что радовались мы не яблокам, даже не хлебу, а Федору.
Село отплывало зеленой каплей среди хлебов. Уже где-то там был этот лес, и мост через овраг, и наш заслон. Возвращение Федора вселило надежду, что вот так вернется и Саша.
Это случилось под вечер, когда мы расправились с половиной каравая и тени перед нами вытянулись далеко вперед. Высокие свечи пыли издали показали, что нас догоняли не танки, не телеги, а машины. Бежали они быстро, их было две.
Вот уже они зафырчали сзади.
Мы собрались за орудийным щитом и выставили карабины.
Но это были свои. Два грузовика с бойцами обогнали нас и остановились. С заднего спрыгнул Саша Ганичев, ему протянули карабин из кузова, а он кивнул всем, как мог только наш Саша, дружески и величаво, и пошел к нам, одергивая сзади гимнастерку.
Из кабины передней трехтонки выскочил капитан с багровой щекой и заспешил к нам трусцой, так что подошли они вместе.
— Артиллеристы задрипанные! Ползете сзади всех?
— Три коня — не шесть, — сказал Сапрыкин.
— И эти устали, — добавил Белка.
Капитан разлепил губы, но только махнул рукой. Саша оглядел нас и пустой лафет и ни о чем не спросил.
— Храбрый парень, — сказал капитан, положив руку на плечо Саши. — И по-немецки шпрехает…
Капитан посмотрел на нас, на Белку, на гаубицу.
— Слушай, а может, все же ее к… Вот именно. На что она? Посажу всех на машину!
Капитан кивнул через плечо и вытер крупной ладонью пот со лба.
