— Возьмите раненого старшину, — сказал Белка.
— Это не медчасть, — неприступно обронил с Ястреба старшина, и было видно, как задвигались под гимнастеркой его лопатки оттого, что он прочней забрал в руки уздечку. — А ехать я и так еду.
Капитан еще раз вздохнул, выругался крепче, видимо получая от этого облегчение, и подтянулся.
— Капитан Сизоненко, из триста сорок первого полка, командир второго батальона. Я приказываю: если нужно, бросайте гаубицу. Выполняйте последний приказ, сержант.
Белка не ответил.
— Ну, смотри. — Капитан передернул тонкий ремешок планшета на плече, расстегнул его, и перед нами открылась карта с толстой, как рисуют большие реки, линией от синего карандаша. У майора был синий карандаш. — Запишешь? Или запомнишь? Первомайка…
Он стал называть пункты, а я записывать в свой мятый блокнот, потому что Белка посмотрел на меня.
— Хватит, — сказал капитан и развел руками. — Что будет через пару дней… Доброго пути, артиллеристы… Эх!
Он снова выругался, пошел, застыл на мгновение, сплюнул трижды под ноги. И побежал к машине. Едва хлопнула дверца, машины рванулись. Скоро и урчанье стихло, и пыль растаяла без следа.
7
Солнце сзади нас прижалось к земле, последними лучами еще высвечивая в пшенице дорогу, по которой мы шли. Саша рассказывал на ходу как-то стиснуто, вроде ему хотелось бы лучше помолчать.
— Немцев там было пока немного… Но, конечно, хватило бы, чтобы заварить кашу… Особенно когда не ждешь… И нечем встречать… Два танка и двенадцать мотоциклистов…
— Ты откуда знаешь?
— Я пленного допрашивал.
— Какого?
— Три мотоциклиста въехали на мост. Могли проскочить… Для них еще оставалось место. Сбоку от дыры… Ехали и стреляли. У них пулеметы в колясках… Мост мы взорвали… Два мотоциклиста сразу… А третий проскочил… Я бросил гранаты. Другие бросили… — Саша замолчал.
— Ну, Ганичев?
— Водителя… насмерть… А пулеметчика ранили… Его я и допрашивал, пока он дышал… Он трясся, выл и молился: «Майн гот!»
— Это что такое? — спросил старшина, который ехал, повернувшись в седле лицом к нам.
— Мой бог, — сказал я.
— Все знают немецкий, — удивился старшина.
— Кое-как, — сказал я. — Нас же в школе учили.
— Дальше, Ганичев, — потребовал Белка.
— Он… жить хотел…
— Сволочь! — вставил Сапрыкин.
— А кто взорвал мост?
— Длинный, с биноклем, помните?
— Ну?
Эдька протянул с передышками:
— Этому лейтенанту… ему же… не велели оставаться!
— Остался. Совсем…
— Погиб?
— При взрыве?
— В перестрелке, — ответил Саша. — Немцы стреляли из пулеметов с опушки леса… Мы отстреливались…
