Шум нарастал. В небо уперлись два расходящихся кверху светлых столба. Прошло мгновение, и вот из-за горы, как призрак с горящими глазами, выехала легковая автомашина. Рабцевич подождал, пока она подъедет ближе, вскочил на ноги и почти в упор швырнул бутылку с горючей смесью. Глухо звякнуло разбитое стекло, машина превратилась в яркий костер, из нее выскочило три франкиста. Увидев офицера республиканской армии, молча нацелившего на них карабин, все как по команде подняли руки. Подбежавшие бойцы помогли Рабцевичу связать пленных, отвести в сторону от дороги. Рабцевич снова залег в кювет, рассчитывая, пока темно, еще попытать счастья. Пролежал пластом около двух часов, однако никто больше не появился.
Двинулись в обратный путь. Шли прежней дорогой. Но идти стало тяжелее: пленные оступались, падали, из-под их ног шумно осыпались камни. Рабцевич приказал Леону идти впереди, сам пошел рядом с пленными — приближалась линия фронта, и за ними нужен был глаз да глаз.
Все складывалось как нельзя лучше. На темном фоне спящей земли закурчавились силуэты деревьев. Теперь надо было взять несколько левее и пройти садом, чтобы франкистские окопы оказались справа. Остаток пути по вражескому тылу предстояло пройти так, чтобы ничем не потревожить часовых. Когда шли туда, с этим легко справились. Теперь с ними были пленные. Почувствовав близость линии фронта, они стали упираться. Пришлось каждого взять за руку.
За деревьями мелькнул долгожданный просвет звездного неба. Скоро должна быть лощина, а там в нейтральной зоне можно и отдохнуть. Все шли мелким чутким шагом, поддерживая друг друга. И тут их окликнули:
— Стой, кто идет?!
Словно выполняя эту команду, остановились. Наступила короткая, но похожая на вечность пауза. На размышление не было времени. Да этого и не требовалось — Рабцевич еще на наблюдательном пункте продумал возможные варианты перехода линии фронта.
— Кто идет? — вновь раздался настойчивый голос, и тут же прозвучал выстрел, за ним другой. Послышались голоса и со стороны окопов, расположенных справа.
Темнота, совсем недавно мешающая идти, теперь была на руку.
— Леон, — сказал Рабцевич, — уходите влево, тут недалеко.
И, сделав несколько прыжков вправо, швырнул гранату в сторону, откуда послышался окрик. Рабцевич бежал, падал, вставал, стрелял — отвлекал внимание франкистов. А мысли его были с группой, с «детьми». «Как они там, ушли?..»
Ожила вражеская сторона. Франкисты стреляли трассирующими пулями. Они словно решили высветить ночь. И пули летели справа от Рабцевича, слева, сверху.
