— Джорджи, мальчик мой, у тебя на лбу пот? Тебе нездоровится?
Он улыбнулся ей своей загадочной, с почти сомкнутыми губами улыбкой:
— Нет, мама, я в полном порядке! В полном! Признаться, никогда еще не чувствовал себя так хорошо!
Впервые в жизни Нэнси Маркхэм ощутила над собой какое-то скрытое превосходство сына, как в свое время — Илэйн. И, как Илэйн, ей это не понравилось!
Патрик Келли сидел у постели дочери и держал ее руку. Он заметил, что кровоподтеки начинают бледнеть. Однако состояние глубокой комы не проходило. Мозг сильно распух, и, чтобы снизить внутричерепное давление, врачи проделали в черепе крохотное отверстие.
Все мысли, еще недавно занимавшие Патрика, — Рождество, званый обед, подарок Мэнди — улетучились, будто их и не было. Впервые за последние двадцать лет своей жизни он вспомнил о Боге и в больничной часовне молил Господа спасти его дочь, его Мэнди, сделать ее такой, какой она была до этого несчастья, хотя проникнуться истинной верой в Бога не мог и чувствовал это.
Пока он молился, его подручные, крутые парни, рыскали повсюду в поисках преступника.
Он не пожалеет всей оставшейся жизни, состояния, отдаст все, до последнего цента, но отыщет ублюдка! И когда наконец останется с ним с глазу на глаз, потребует плату! И плата эта будет страшной. Смерть! Долгая, мучительная смерть!
Он поднес руку Мэнди к губам и нежно поцеловал.
Рождество 1948 года
Джордж лежал в постели, уставившись в потолок. Потом натянул на голову одеяло и стал тереть замерзшие уши, время от времени поднося ладони ко рту и дыша на них, чтобы хоть немного согреть. Он просто окоченел от холода. На окнах изнутри намерз лед, и при свете начинающегося дня в них отражалась нелепая роспись на стенах. Услыхав шум в комнате матери, Джордж вновь высунулся из-под одеяла и, медленно выдохнув, не отрываясь смотрел, как пар идет изо рта, закручиваясь спиралькой, будто дымок сигареты. Прислушался — снова все тихо. Слава Богу! Но вдруг до него донесся глухой звук тяжелых шагов. Он крепко зажмурился. Может, это мать пошла в туалет? Или Эдит? Нет! Шаги затихли у его комнаты.
Джордж сполз с подушки: простыни, одеяла и старого пальто не хватало, чтобы укрыть и ноги, и голову.
Он притворился спящим, но губы дрожали от страха. Скрипнула и медленно открылась дверь. Кто-то вошел. В нос Джорджу ударил запах пива и мужского пота. Мужчина шел прямо к его кровати, стараясь не ступать на те половицы, которые, как ему было известно, скрипели. Ужас охватил Джорджа.
