Из ближайшего к окну ящика появилась хорошо видимая при лунном свете голова кобры. Капюшон ее был раздут. Уж кто-кто, а Яшка знал, что это значит: каждую секунду она могла напасть. Сидя на подоконнике, замирая от ужаса, Яшка лихорадочно переводил взгляд то на кобру, то на появившегося из-за угла казака. Кобра перевалилась через край ящика, упала на пол. В полосе тени не было видно, куда она ползет. Яшке казалось, что змеи шуршат и шипят повсюду. Но прыгать из окна — значило попасть в руки казака. Зажмурив глаза, Яшка решил лучше умереть от укуса змеи, чем быть схваченным казаком. Секунды тянулись мучительно долго. Наконец казак, пыхнув цигаркой, удалился. Яшка спустился на землю. Сердце колотилось в груди, кровь стучала в висках. Огородами он выбрался на дорогу и во всю прыть понесся к кладбищу.
На месте могилы уже вырос небольшой холмик земли. Мать все так же, словно окаменев, стояла возле него.
Люди, провожавшие в последний путь Григория Кайманова и Вениамина Лозового, расходились. Вдруг из поселка донеслись тревожные голоса, ржание лошадей, беспорядочная стрельба.
Лозовой, услышав шум, выхватил из кармана наган, насторожился.
— Дядя Василий... Я... выпустил в караван-сарае змей Вениамина, — признался Яшка.
Стоявшие рядом женщины заохали: «В домах дети!..», «Змеи скотину покусают».
— В дома не полезут, в горы уйдут, — успокоил их Лозовой. — А тех гадов и змеями не потравишь. Каленым железом надо выжигать. Правильно сделал, сынок. Будешь жить, никакой сволочи пощады не давай. Им и нам на одной земле места нет.
— Пора, Василий, — сказал отец Алешки Нырка. — Вам тоже надо ехать, подвода ждет. В поселок больше нельзя, — он подошел к Яшкиной матери.
— А ничего нас тут и не держит, — неожиданно спокойным голосом отозвалась она. — Все выгребли, проклятые. Стол да старую кошму оставили...
Яшка сел рядом с матерью на телегу. Туда же соседи положили кое-какие вещички и еду.
Впереди ждала их темная ночь да узкая дорога, уходившая в горы...
Возвращение в родные места — возвращение в далекую и призрачную, всегда прекрасную страну детства. Каким бы трудным ни было детство, оно остается в памяти лучшим временем, дорогим самой первой, неповторимой свежестью чувств. Тем горше сознавать, что пора эта ушла, что все вокруг стало другим, что приходится открывать даже в самом родном, и близком человеке совсем новые, незнакомые ранее черты...
— Не поеду я на Дауган, Яша. У тебя теперь своя семья. С молодой женой едешь. Дай и мне свою судьбу устроить...
