Получив разрешение жать на всю железку, Гиргидава помчался вперед так, что полковник тут же тронул его за рукав: «Куда гонишь? Не кирпичи везешь», а Ястребилов вдруг обеспокоился: ну как лопнут эти проклятые рессоры, настроение будет испорчено, вся подготовка к приему начальства пойдет насмарку.
Но рессоры с двойными коренными листами пока выдерживали, и полковник, кажется, понемногу успокоился.
Дорога петляла между сопками, навстречу попадались машины с грузом, двухколесные и четырехколесные повозки, всадники, торжественно восседавшие на ишаках, целые вереницы смуглолицых велосипедистов в черных папахах, туркменских халатах, в круглых войлочных шапках. Проносились мимо пасущиеся на воле верблюды. С изогнутыми шеями и вислыми горбами они, презрительно оттопырив нижнюю губу, полуприкрыв глаза, гоняли жвачку и, словно по команде, поворачивали головы вслед за машиной. Кое-где попадались у дороги серые, похожие на волнующийся живой ковер, грязные и пропыленные отары овец. На выжженных солнцем склонах, казалось, ни травинки, ни кустика. Но верблюды и овцы что-то там находили. Не зря же их пасли здесь степенные чабаны в высоких тельпеках-папахах и помогавшие им, загорелые, как головешки, поджарые и проворные чолоки — подпаски.
Разговор сам собой пошел о самом главном — что на фронте, и Авенир Аркадьевич даже вставил удачную фразу: «Помните, товарищ полковник, что сказал Черчилль двадцать второго июня? Он сказал, что англичане никогда не пойдут на сговор с германским фашизмом. Такая позиция Англии для нас имеет решающее значение».
Полковник коротко хмыкнул, ничего не ответил, да и сказать было нечего, последние сводки Совинформбюро всем были хорошо известны.
«Позиция Англии» нисколько не уменьшала тревогу, таившуюся в душе: сообщение, что на смоленском направлении идут тяжелые бои, что открылось островское направление под Ленинградом, о боях на киевском направлении, о появившемся петрозаводском направлении — все это говорило о том, что наши части отступают по всем фронтам от Черного и до Белого моря.
Меняя тему разговора, полковник сказал:
— Вижу, скучаешь по России. Ничего, привыкнешь, и у нас покажется не хуже. Еще так понравится, не захочешь и уезжать. Золотые края!
Ястребилов дипломатично промолчал: какие тут, к черту, «золотые края»! Пыль набивается в глаза, в уши, в нос, в волосы, хрустит на зубах, лезет за воротник, в рукава. Стоит машине сбавить скорость, наваливается жара, машину догоняет целое облако, и тогда дышать становится совершенно нечем.
