- Садись, сотник, и слушай боевой приказ, - полковник коротко изложил суть предстоящих действий Драгомилу и показал на карте маршрут выдвижения сотни на гребень.
Внимательно выслушав полковника, Драгомил резко встал с жесткого табурета, едва не опрокинув его, и сказал:
- То, что вы предлагаете, господин полковник, - это авантюра. С точки зрения военной науки посылать в бой триста воинов против двух тысяч – значит, посылать их на верную смерть! – голос сотника звенел от гнева.
- К сожалению, господин сотник, горцы понятия не имеют о военной науке и совершенно не считаются с ее законами. Поэтому воевать с ними и побеждать их приходится, зачастую, вопреки военному Уложению и тактическим разработкам ученых стратегов. Задача вам поставлена и обсуждению не подлежит! Потрудитесь ее выполнить так точно, как изложено в приказе! Резким жестом Зырянский двинул листок приказа в сторону Драгомила.
Порывистый в движениях и вспыльчивый сотник, тем не менее, как и все сильные волей люди, обладал способностью быстро смирять свой гнев и успокаиваться. Чувствуя неловкость от своей горячности, он присел на край табурета и внимательно прочел скупые строки приказа. И чем больше он вникал в суть казенных чернильных строк, тем яснее становился ему замысел всей баталии, и тем ярче маячила впереди пока еще призрачная возможность вывода полка из окружения.
Изучив приказ, Драгомил поднялся и, оправив тугую перевязь ремня, сказал:
- Приказ мне ясен, господин полковник, и будет выполнен в точности! А скажите, Александр Авдеевич, - очень редко Драгомил позволял себе обращаться к Зырянскому по имени-отчеству, хотя, фактически, был равен ему по званию у сербов, - как там атаман Заруба и раненные? Нет ли от них известий? Драгомил очень уважал Зарубу и гордился приятельскими отношениями с атаманом.
- Не знаю, сотник, не знаю. Нет от них никаких вестей. Ночью ушли к ним трое пластунов, но дойдут ли…
Драгомил по укоренившейся офицерской привычке попытался щелкнуть каблуками изношенных, разбитых в горах сапог, но только взбил на земляном полу облачко пыли.
Медленно закрылась за ним скрипучая дверь, изобилующая от старости широкими трещинами…
