— Ни черта не понял, — пожаловался папа Карло. — Слава, что, по-твоему, нужно делать?
— Помочь твоему сыну. Он ведь нас облавливает?
— Еще как! Неблагодарное пошло потомство. Бывало носишь-носишь его в рюкзаке, лелеешь, а ему потом ничего не стоит выловить трехкилограммовую щуку на глазах у согбенного старца, как тогда, на Гуляй-озере… А вдруг бы меня инфаркт хватанул? И вообще, наверное, она ко мне плыла.
— Или ко мне, — возразил дядя Слава.
— По щучьему велению, по своему хотению она плыла, — не согласился с ними Кирилл. — После я с ней разговаривал, так она тоже жаловалась на неблагодарное потомство: «Бывало нерестишься-нерестишься…»
— Клан должен представлять лучший, то есть Кирильчик-крокодильчик. Не будем создавать нездоровой конкуренции — пусть получит свою машину, — торжественно заявил дядя Слава. — Но необходимо помочь ему на первом, массовом, этапе, потому что все участники соревнований будут «жульничать». Я думаю, что почти у каждого в ящике припасен пакет с рыбой, не оттаявшей с прошлых выходных. Мы же будем самобытны. Значит, поступаем следующим образом…
Склонившись друг к другу, отчего особенно усилилось их фамильное горбоносое сходство с небольшим индейским племенем, Олешкевичи обсудили стратегию и приступили к выигрыванию новенькой «Лады», которую организаторы соревнований выкатили на лед рядом с трибуной для отцов города. На капоте автомобиля колосился белый бант, похожий на тот, какими украшают первоклассниц, но в монументальной форме.
В качестве ориентира Кирилл выбрал ель-сухостоину на обрывистом, с выходом белесых известняковых сланцев, берегу, отсчитал на глазок метров пятьдесят и расчистил площадку для лунки. Открывшийся под снегом речной лед был пупырчатым и мутным, словно в воду перед тем, как ее заморозить, плеснули молока и взболтали. Разбурив лунку, Кирилл достал из своего ящика производства «Дядя Сэм энд Дядя Слава Лимитед» зимнюю удочку, наживил мотыля, и поблескивающая мормышка вместе с наживкой исчезли в стылой темной воде.
Минут десять он безрезультатно играл мормышкой вверх и вниз, а затем сторожок удочки качнулся, и Кирилл ловко выхватил из лунки «матросика» — тугорослого и мелковатого окуня в «тельнике» из черных вертикальных полос. Окуньки, изредка перемежаясь плотвой, шли, как поезда в метро — по расписанию, поэтому к контрольному сроку, Кирилл натаскал их изрядное количество.
В японскую леску впаивались бусинки льда. Автоматически убирая их и поигрывая мормышкой, чтобы раззадорить стайку окуней, Кирилл думал о Кате, сожалея, что оставил без ответа ее вопрос «Ты когда обратишь на меня внимание?» Если б он сразу понял суть, не делал поправок на шутливый тон разговора и набрался смелости сказать «Уже!», то… сладко-запретное, к чему пришли бы они в этом случае, представлялось Кириллу не совсем ясным, но желанным, а глупой Катьку, как оказалось, он никогда и не считал — это была защитная реакция организма на повальный грипп влюбленности в красивую и бойкую девчонку.
