Какая-то неловкая пауза. Еще эта Люба…
— Всю неделю звонят из «Экспресс-информации»— нельзя ли их успокоить результатами по теперешней вашей теме?
— По горшенинской теме, — усмехнулся Савицкий.
Люба вышла и прикрыла дверь. Савицкий откинулся на подушку. Лицо его не переставало улыбаться своим вечным шрамом.
— Зачем вы пришли? Вас прислал Киреев?
— Да.
— Ах, вот как. Откровенность делает вам честь.
— Послушайте… Я не понимаю…
— Оставьте, Вадим, — перебил Савицкий. — Вам-то Киреев подарил номер журнала со статьей? За сколько вы продали мою идею Кирееву?
Вадим обхватил побелевшими пальцами колени:
— Перестаньте меня оскорблять… О какой статье идет речь?
— Не хитрите, Вадим, — усмехнулся Савицкий. — Впрочем, прошу! — Савицкий достал с табурета журнал и протянул Вадиму.
…Вадим продирался через ряды интегралов, разбирался в громоздких формулах. Почти после каждой фразы приходилось листать страницы, чтобы найти продолжение мысли. Постепенно Вадим втянулся в материал и с любопытством следил за развитием. Он никак не мог отделаться от впечатления, что это знакомо ему. Где-то уже встречал нечто похожее. Но где? Вадим вернулся к первой странице. «П. А. Киреев. К вопросу о механизме образования гидроксила межзвездной среды».
И вдруг он вспомнил. Вспомнил! Ну конечно. Неужели Савицкий может так подумать. Вадим попытался взять себя в руки. И он заговорил как можно спокойней:
— Даю вам слово — я никогда ни с кем не говорил о вашей работе. Никому! Никогда! Вы мне верите?
Савицкий с хрустом вгрызся в яблоко. Так он обычно расправлялся с луком в лаборатории, в обеденный перерыв.
— Врете, Вадим…
— Что ж мне сделать, чтобы вы поверили?! — зло произнес Вадим.
— А для чего вам это? Кто я? Пешка! Нуль!
— Я в отчаянии!
— У вас еще мало опыта, Вадим. Вы только начинаете. Пока вас мучает совесть… Хотя морально вы для этого уже подготовлены, — Савицкий вновь откинулся на подушку. Острый кадык бессильно скользил под тонкой бледной кожей.
— Умоляю вас… Это неправда! — выкрикнул Вадим. Он чувствовал такую ненависть к этому человеку, что мог убить его, придушить.
— Перестаньте, Дима. — Казалось, Савицкий испытывает наслаждение от всего происходящего. — Мне было тяжело это предположить. Я любил вас, Дима. Теперь я свыкся… Возможно, вы и правы по-своему.
— Что же мне сделать, чтобы вы поверили? Что?! Что же мне сделать… Я могу встать на колени. Я могу… — Вадим сполз со стула и неловко опустился на одно колено. Он не видел сейчас ничего, кроме искаженного гримасой лица Савицкого. Шрам расползался, заполняя всю комнату.
