— Это верно, — вздохнул Мурманск, запихивая в
рот капустку. — Мне вон недавно вместо тасола простой подкрашенной воды
продали. Все, фабричная упаковка! Я залил, а морозы, и как там все замерзнет,
как рванет! А как проверишь? Ну теперь я нюхаю, а то и пробую на язык — у
тасола такой вкус… особенный. А что — вместо Бога могут тоже невесть кого
подсунуть?
— Вот именно, — миролюбиво отвечал Лазарь, радуясь
теплу, покою и тому, как удачно пошла его проповедь.
Отец Дионисий же, услышав грохот на кухне,
устремился вслед за Валентиной. Он рванул на себя хлипкую дверь уборной, сорвал
крючок и выскочил насквозь, спотыкаясь о дрова.
— Валентина, — позвал он и пошел на ощупь на шум
в комнате. Он понял, что она, должно быть, попала в собственные же ловушки.
Тут до него и донеслась ее грозная отповедь о
том, что “дом окружен”: наконец он все понял.
— Валентина, — повторил он, — что же это за
маразм такой! Это же я, иеродьякон Дионисий! Вы что, не узнаете меня? Я на вас
не обижаюсь, но и вы на меня не должны сердиться. Дом действительно окружен, но
никакие это не соседские голоса. Тот, кого мы ожидали, здесь, у самого крыльца.
Я наткнулся на него. Форменный уголовник. Пощады от него не жди. Да он там и не
один. Прислушайтесь — прямо под окном разговаривают.
Из комнаты раздался стон, потом радостный крик:
— Отец Дионисий! Откуда вы здесь? Как вы
почуяли, что я в беде? Как вы сюда попали? Это по внушению свыше — я точно
знаю! Я так настрадалась! Бандит каким-то образом проник внутрь, я его видела —
гадкий такой, вид бесовский, и теперь он затаился где-то здесь. У меня есть
топор и кочерга.
— А почему так темно?
— Я вырубила весь свет. Нет, у нас точно с вами
есть духовное родство, я так и чувствовала...
Дионисий, спотыкаясь, стал пробираться обратно
через уборную в предбанник, шаря по стене, чтобы нащупать пробки.
А в это время к дому уже направлялся милиционер
Игорек. Был он маленького росточка — странно даже, что такого взяли в милицию,
с лицом в меленьких красных прыщиках: именно что не Игорь, а Игорек.
Не знаю, почему в Троицке вся милиция такая
хлипкая? Что-то в этом виделось явно символическое, склонявшее к мысли, что сей
монастырский городок был не под сомнительной защитой ненадежных человеческих
рук, а под крепкою дланью Божьей. Меня, когда приезжала на машине, все время
останавливал, хотя и высоченный, но болезненно худющий — кажется, вот-вот
переломится пополам — лейтенант Маточка. Так и говорил: “Лейтенант Маточка.
Вам за нарушение — штраф. Вы проехали по улице, не пристегнувшись ремнем, —
непорядок”. Или: “Лейтенант Маточка. Вам штраф. Почему у вас колеса, как у
“Татры”? Непорядок”. В конце концов, завидя его загодя, я сразу доставала
купюру, чтобы он немного подкормился. Единственный раз, когда он зазевался и
меня не остановил, я затормозила сама: “Вы — Маточка? Почему не останавливаете?
Непорядок. Вот, возьмите штраф”. Он удивился, но взял. Правда, с тех пор
старался мою машину не замечать. Даже нарочно отворачивался, когда я проезжала
мимо.
