Любовные доказательства - Олеся Александровна Николаева

Никто бы, наверное, не мог назвать Сёму трусом, но маразма жизни он боялся панически — больше, чем всех ужасов Хичкока. Брезгливо, но корректно он определял его как три нерасторжимых «не»: непредсказуемость, неуправляемость и неадекватность. Слепому случаю он предпочитал тягомотную закономерность, экспромту — запланированное, обложенное хлопотами мероприятие, скоропалительной авантюре — медленное надежное дело.

Сёма считал, что это нормально. Да! Он считал себя просто нормальным человеком, аккуратным, порядочным, — из тех, которые убирают у себя в номере перед приходом горничной и подметают пол перед появлением циклевщиков.

Поначалу в жизни ему не везло: первые двадцать восемь лет он провел в стране зрелого и активного маразма, которую в конце концов и променял на страну нормальных контрастов, кое-где населенную его дальними родственниками.

В стране первой половины жизни Сёма вскормил в себе жгучую тоску по пресловутой норме. Он устал от аномалий. Устал от «пятого пункта», от безденежья, от «хрущобы», которую занимал совместно с женой-алкоголичкой и новорожденным сыном Лёвой.

Сёма сам никогда об этом не распространялся, но ходили упорные слухи, что жена изрядно поколачивала Сёму. На людях же, в гостях или при них, имела обыкновение после третьей рюмки танцевать соло, выходя для этого на середину комнаты и выражая напряженным изломом рук жестокий драматизм жизни.

Сёма делал на лице выражение «ничего особенного», подбирался к ней сзади, хватал за локти и умолял шепотом: «Пожалуйста, сядь на место». Но она вырывалась и кричала, привлекая всеобщее внимание: «Посмотрите на него! Он же — провинциал! Что, Сёмочка, вспомнился родной Харькив?» Она специально произносила «Харькив», чтобы еще больше унизить его, еще неистовее грянуть по комнате свою «Карменситу».

Когда же Сёма решился наконец со всем этим порвать, забрать сына и переместиться за океан, жена пообещала, что скорее удавит Сёму, чем отпустит с ним маленького Лёву — тем более «за кордон».

За те десять с лишним лет, которые Сёма провел «за кордоном», он понастроил немало укреплений и воздвиг множество фортификационных сооружений, обезопасив себя от вторжений разноликого и разнородного жизненного маразма, которого так страшился. Во-первых, он получил профессию, гарантирующую высокооплачиваемую работу. Во-вторых, попал в крупнейшую американскую фирму, где исправно служил страховым агентом, страхуя нормальных людей от всякого рода бессмысленных негативных событий и происшествий. В-третьих, обзавелся недвижимостью в виде квартиры на Манхэттене. В-четвертых, окружил себя нормальными приятелями, с нормальными женами и детьми, с нормальными тещами, с нормальными разговорами и развлечениями.