Пока отец Дионисий открывал щеколду, Валентина,
затаив дыханье, трепетала в своем непрочном укрытии, но, заслышав сиплый бас
Вани, дверной хлопок и скрежет вновь запираемого засова, не выдержала и
выскочила через другую дверь на кухню. Пробежав несколько шагов, она в темноте
наткнулась со всего размаха на тачку, из которой повалились дрова. Хромая и
потирая ушибленные места, в ужасе она устремилась в комнату и тут же попала в
собственную ловушку, споткнувшись о валявшееся ведро и поскользнувшись на
соевом масле. В конце концов она уселась на том же самом стуле, на котором еще
несколько минут назад приходил в себя Дионисий:
— Что ты гоношишься, — закричала она, стараясь,
чтобы голос ее звучал твердо и грозно. — Сдавайся. Дом окружен. Ты что, не
слышишь эти соседские голоса за окном?
А Ваня, вынув из-за пазухи рвавшегося на волю
кота, пообещав ему, что колбаса с кефиром никуда от него не убегут, принялся
искать в снегу потерянный ключ, но жуткое ощущение того, что некто пристально
наблюдает за ним из темноты, заставило его мгновенно выпрямиться и резко
развернуться. Действительно, из-за угла дома выглядывал человек. Заметив, что
Ваня его увидел, он скрылся. Ваня направился к нему, надвинув на лоб немыслимую
свою ушанку и грозно помахивая пакетом с продуктами. Весь его бывалый облик без
обиняков свидетельствовал о том, что это человек нешуточный. Оценив расстановку
весьма и весьма неравных сил, Мурманск не рискнул так сразу набрасываться на
него. Тем более что и схватка с куда более деликатно сработанным Лазарем, если
бы не Эльвира, неизвестно бы чем еще закончилась для бывшего моряка. К тому же
Эльвира, должно быть, уже вызвала милицию. Поэтому Мурманск свел свою задачу к
элементарному затягиванию времени.
— Холодно, — сказал он миролюбиво, потирая руки
и поднимая воротник.
— Нежарко, — согласился Ваня.
— Снегу поначалу было мало этой зимой, —
продолжил свои метеорологические наблюдения Мурманск.
— Негусто, — вновь подтвердил Ваня.
— Посевам это плохо, им влага нужна, покров от
мороза, — углубился в рассуждения Мурманск.
— Да, для посевов это полная, можно сказать,
хана, — кивнул Ваня.
— Да, но теперь снега много. Вот намело-то.
Сугробы, — раскинул руки Мурманск. — Теперь посевам хорошо.
— Хорошо, думаете? — подозрительно спросил Ваня
и тут внезапно, не выпуская из рук сумку с яйцами и кефиром, схватил Мурманска
за грудки, тряхнув его для острастки. — Ты чо здесь ошиваешься? На стреме
стоишь? Зубы мне заговариваешь? Чтоб я тебя здесь больше не видел!
