— Все хорошо! Все в порядке! Я ухожу!
Он нащупал щеколду и отодвинул ее, распахивая
дверь.
Меж тем, присматриваясь к выцветшим и заметенным
снегом названьям улиц и номерам на домах, сверяясь с нарисованным мною планом,
к дому уже приблизился мой бывший студент, непутевый Ваня Шкаликов. В дороге
он, как водится ему, натерпелся превратностей: автобус сломался и выбросил
пассажиров в пяти километрах от Троицка, так что Ване пришлось переть пехом, он
замерз, изголодался и если б я не дала ему денег, совсем бы отчаялся. А тут,
при деньгах, он зашел в магазинчик, купил себе хлеба, кефира, докторской
колбасы, яиц и жаждал наконец добраться до пристанища, памятуя о том, что я
когда-то ему рассказывала: в доме пять печей, охватывающих его своим жаром со
всех сторон, в доме газовая плита, в подполе картошка, лук, консервы… Ложки,
вилки, ножи, тарелки. Мыло, полотенце, одеяла, подушки. А кроме того — некая
интригующая Незнакомка, которая — кто знает, может быть, когда-нибудь… Он не
выпускал из ладони ключ, который я ему дала в последний момент, чтобы не
случилось какого искушения с поисками галоши под опрокинутой бочкой.
Наконец, попав на улицу, ведущую вдоль военной
части, и убедившись, что по плану ему остается лишь свернуть с нее в первый
переулок направо, и все, он дома, где ждет его волевая женщина, настоящая
хозяйка, возможно, будущая его спутница жизни, он немного расслабился,
размягчил сердце в предвкушении скорой тихой пристани, тепла и счастья, как
вдруг увидел у колеса машины, застрявшей в снегу, кота. Кот, приметив сего
воодушевленного молодого человека, зажег свои глаза и пронзительно заголосил.
Ваня остановился, решив оторвать ему кусок колбасы, чтоб бедолага не околел, и
кот, словно почувствовав Ванино расположение, приблизился и потерся о его ногу.
И тогда Ваня, тронутый его лаской и решивший преподнести его в дар будущей
своей хозяйке, просто подхватил его, засунул за пазуху и со словами: “Я тебе и
кефирчику дам, и обогрею”, уже совсем по-свойски зашагал к дому, открывшемуся
ему за поворотом и удостоверявшему в неложности обещаний: во всяком случае, при
свете тусклого уличного фонаря выглядел он весьма привлекательно и просторно.
Котик прижался к груди своего спасителя и затих, мурлыча, а Ваня с чувством
великого облегчения вступил в свои новые владенья.
Не успел, однако, он сделать и нескольких шагов,
с тем, чтобы обойти дом с торца и отыскать нужный вход, как перед ним
неожиданно распахнулась та самая дверь, о которой я ему несколько раз говорила
как о вечно запертой, и перед ним возник какой-то замызганный, обтрюханный,
скукоженный, вывалившийся Бог знает в какой канаве, лохматый, волосатый бомж.
Увидев прямо перед собой Ваню, который, надо признаться, тоже производил
впечатление, он горестно охнул и ринулся обратно, поспешно запирая дверь. Ваня
тут же сообразил, что это, должно быть, тот самый уркаган, от которого ему
поручено охранять владение, поэтому он хрипло гаркнул: “Стоять!”, вспрыгнул на
ступеньки и ухватился было за край закрывающейся двери, однако при этом
почувствовал, как котик тут же вцепился ему когтями в грудь, а драгоценный ключ
выпал из его ладони и упал в снег. Пальцы его соскользнули, и роковая дверь
захлопнулась, стремительно запираясь изнутри.
