Высокий
мужчина с начальственным затылком громко зашаркал по полу ногами, как бы
исполняя неизвестный танец.
— Ад! Ад! Ад!
Ад! — выкрикнула в ужасе полная дама в черном каракуле и закрыла лицо руками.
— Ириночка,
хватит в облаках витать! Пора уже и тебе сделать подтяжку: смотри, эти морщины
от носа вниз, и на лбу, и под глазами... Не знаю, мне, например, заметно... Да
в Париже элементарно — крошечные надрезики возле ушей, и лицо как новенькое!
Старец
внимательно посмотрел на бесновавшихся и, пройдя между ними, остановился возле
той, с подушкой на голове, которая продолжала кататься по полу.
— Ирина,
каждый раз, когда ты мне говоришь подлеца и выгоняешь взашей, ты не
сомневаешься в моем возвращенье. Учти — я уйду и не вернусь! Отверни лампу —
сидишь у тебя, как на допросе...
— Ну и что! —
насмешливо прокричала изможденная и оперлась локтем на выставленное бедро.
— А я, когда
вернешься домой, еще больше буду тебя терзать! — завопила Параскева басом.
— Искусство,
искусство, — крестился странный подвижник, не переставая улыбаться.
— А я опять к
старцу пойду, и он тебя выгонит именем Христовым! — спокойно отвечала Параскева
уже по-женски.
— А я говорю:
«Да Ирина тысячу себе найдет таких», — а он — что это он так взъелся на тебя,
не пойму — говорит: «Да кто ж ее выдержит? Старика со света сжила, сын родной —
и тот убежал...»
— «Анну,
Марию, Ольгу, Александра, Тимофея, Зою, Тихона, Самсона. Татьяну, Марию,
Иоанна, Игнатия, Фрола, Елену, Екатерину, Олега, Нила, Иакова, Тамару,
Евдокию...» — читал Таврион.
Старец,
накрыв епитрахилью голову валявшейся на полу бабы, прочитал свои заклинания и
связал ей полотенцем руки.
— Боюсь!
Боюсь! — завыла Параскева басом.
— Ад! Ад! Ад!
Ад! — подтвердила дама в каракуле.
— О! —
довольно воскликнул юноша, опять раскрутив нитку.
— Ш-ш-ш! —
смеялась миловидная девушка.
— Иго-го-го!
— закатывался Ваня.
Старец
остановился возле Ирининого «садовника» и посмотрел на него. Тот вдруг
просительно прижал руки к груди, переломив их в запястьях, и тоненько, жалобно
и печально заскулил:
— Вау! Вау!
Вау!
Старец накрыл
и его и, мельком взглянув на Ирину, вернулся к разложенным книгам.
— Да я же
говорю — вам отказано! Что? У нас живые писатели не могут получить, а мы тут
вдов будем обеспечивать! Разгар сезона! У нас заявлений больше, чем путевок!
