Господи
прости меня! Мне так стыдно!
----------------------------
Я пришел к о.
Тавриону и подарил ему тоненькую французскую кисточку. А он говорит: она вам
самому скоро понадобится. Я говорю: зачем? А он: иконы писать. Я говорю: когда
она мне понадобится, мне Бог пошлет. Он улыбнулся и взял. А я говорю: отец
Таврион, простите меня! Я вас так люблю, так люблю, может быть, только отца
Иеронима чуть-чуть больше, чем вас. А он говорит: надо всех любить одинаково. Я
говорю: что ж, я и старостиху должен любить так же, как вас? Он кивнул. Я
думал, что он надо мной смеется, и говорю: сердцу не прикажешь. А он говорит:
надо в каждом человеке любить образ Божий, а если сердцу не прикажешь — то это
уже не любовь, а пристрастие. Я говорю: а это что — плохо? А он говорит: это
вредит душе, как и любая страсть.
----------------------------
Я спросил
старца Иеронима: как же так? А любимый ученик Господа — апостол Иоанн? А старец
ответил: тот, кто больше любит Господа, тот и любимый ученик, потому что Бог
есть сама любовь.
А житие его —
не благословил писать.
----------------------------
Я опять
пристал к о. Тавриону с вопросами о пристрастии. Он сказал: бывают между людьми
такие связи, построенные на пристрастиях, которые вредят душе. Их нужно
ослаблять, а порой и вовсе от них отказываться. Я спросил: что же, отец
Таврион, если я вас так люблю и так к вам привязан, мне по этой самой причине
нужно отдаляться от вас? Он ответил: если вас это смущает — конечно, ибо сказано
— какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей навредит,
или какой выкуп даст человек за душу свою? Я спросил: неужели так страшна
любовь Христова? А он отвернулся и ничего не ответил.
Ах, отец
Таврион, отец Таврион! Как бы я хотел быть вашим «ты», быть вашим любимым
учеником и другом!
------------------------------
И вдруг
понял, что наслаждение и счастье — разные вещи. Вот дома я получал массу
удовольствий, а был несчастлив! А здесь я терплю страшные лишения — одно это
пойло чего стоит! Мне так иногда хочется кофе с солеными орешками, выспаться на
мягком диване, на чистых хрустящих простынях, поваляться в ванне, почитать
книги, послушать музыку, побездельничать, пошататься с этим новым чувством радости
и свободы по городу, увидеть своих и даже маминых друзей, покурить,
расслабиться, немножко выпить. И несмотря на это, я все-таки счастлив, даже,
может, не то чтобы счастлив, но меня не покидает чувство душевной полноты и
осмысленности происходящего.
