—
Здравствуйте! — поклонился он, приветливо глядя ей в глаза. — Как вы доехали?
Все ли благополучно?
Она протянула
ему изящную энергичную руку:
— Добрый
день! Я добралась прекрасно. Все ветра благоприятствовали мне, — она вдруг
пришла в странное возбуждение. — Я и вообще, признаться, люблю всю эту дорожную
канитель, весь этот вокзальный шурум-бурум, это бесконечное мчание к неведомым
странам, словно воочию убеждаешься, что все мы — лишь сирые странники на этой
бедной земле.
Она мчалась в
такси сквозь поля и леса и, закуривая первую утреннюю сигарету, все слышала
пронзительные скрипки, томительные трубы, призывный звук валькирий, и ее
охватывала какая-то головокружительная решимость, кураж, азарт удачи.
—
Американские? — спросил таксист, потягивая воздух ноздрями.
— Английские.
Не хотите ли? — она протянула ему бордовую глянцевую пачку с золотым оттиском.
— Не курю, —
покачал он головой. — Бросил! Курить — здоровью вредить!
— О, — она
весело повела очами, — В этой жизни так мало приятного, что отказываться от
него — значит вредить здоровью несравненно больше!
— Как я рад
вас видеть! — медленно проговорил старец, отвечая Ирине длинным рукопожатьем. —
Мы вас так давно ждали! Надолго ли к нам, в нашу Пустыньку?
— О, —
улыбнулась она еще шире, у вас тут такой воздух, такая тишина, никакой суеты!
— Отец
Таврион! — вдруг прокричала вновь выросшая, как из-под земли, неприветливая
особа. Она вразвалку подошла к русобородому монаху, поддерживающему старца, и,
выставив вперед выгнутую ладонь, принялась ему выговаривать: — Там кирпич
привезли, разгружать некому. Вот сами и разгружайте теперь!
— Матушка
Екатерина, — остановил ее старец. — У нас гости, вы уж простите.
Та смерила
Ирину взглядом и, что-то пробурчав себе под нос, мигом исчезла.
— Я бы с
удовольствием пожила здесь, сколько душе угодно, — продолжала Ирина. — Я сама
часто подумываю о том, как бы устраниться от этого мира и взглянуть на него с
высоты, но, увы, — дела, житейские битвы...
— Поживите у
нас, поживите, — он заглянул ей в глаза, а дела — дела как-нибудь сами
уладятся.
— Это говорит
в вас ваше доброе сердце, которое каждому желает счастья и успокоения, но, к
сожалению, мир думает об этом иначе.
— Вот и монах
Леонид позаботится о вашем жилье, чтобы вам было удобно и спокойно, чтобы вы не
чувствовали никакого стесненья.
