— Если что?
Она прижалась ко мне сильнее, и мне показалось, что она вся горит. Она задрожала и заплакала:
— Н-не надо, Лу. Не вынуждай. Я п-просто…
Я и не стал ее вынуждать.
А потом, когда она опять плакала, но уже по-другому, зазвонил телефон. Хауард Хендрикс.
— Лу, мальчик мой, тебе удалось! Ты обработал его как надо!
— Он подписал признание? — спросил я.
— Гораздо лучше, мальчик мой! Он повесился! На собственном ремне! А это получше доказательство, чем все наши переплясы перед судьей с тратой налоговых денежек и прочей хренью! Черт, Лу, жалко, что тебя сейчас тут нет, я бы пожал тебе руку! — Он перестал орать и попробовал пригасить в себе злорадство. — Ладно, Лу, дай мне слово, что воспримешь все правильно. Не надо переживать. Такие жить не заслуживают. Уж лучше пусть мертвый, чем живой.
— Ну, — сказал я. — Тут вы, наверно, правы.
Наконец я от него избавился и повесил трубку. Телефон тут же зазвонил опять. На сей раз — Честер Конуэй из Форт-Уорта.
— Отличная работа, Лу! Прекрасно все сделал. Прекрасно! Надо думать, ты понимаешь, что́ это значит для меня. Я, похоже, ошибся насчет…
— Ну? — уточнил я.
— Нет, ничего. Уже не важно… Увидимся, парень.
Я опять положил трубку, и телефон зазвонил в третий раз. Боб Мейплз. В трубке голос его звучал жидко и шатко.
— Я знаю, как ты относился к мальчишке, Лу. Я знаю, каково тебе, — ты б наверняка уж лучше сам оказался на его месте.
Наверняка?
— Ну да, Боб, — ответил я. — В чем-то, наверно, и лучше.
— Хочешь, Лу, — приезжай, развеемся? В шашки сыграем или еще во что? Мне пока вставать нельзя, а то я бы сам приехал.
— Я… наверно, нет, Боб, — сказал я. — Но спасибо — спасибо тебе громадное.
— На здоровье, сынок. Передумаешь — давай. Приезжай в любое время.
Эми все это внимательно слушала — нетерпеливо, любопытно. Я положил трубку и рухнул на кровать, а она села рядом.
— Ох, господи, что все это такое, Лу?
Я ей рассказал. Не правду, само собой, а как все должно было выглядеть. Эми всплеснула руками:
— Ох, миленький! Это же чудесно. Мой Лу распутал дело!.. А тебе дадут награду?
— С чего бы? — сказал я. — Зато сколько удовольствия, подумай.
— Ах вот как!..
Она отстранилась от меня и уже открыла было рот; сдается мне, ей хотелось разразиться очередной тирадой. Но кое-чего другого она хотела больше.
— Прости меня, Лу. У тебя есть полное право на меня злиться.
Она опять легла, перевернулась на живот и раскинула руки-ноги. Потянулась всем телом в ожидании и прошептала:
