Они же не дураки — по крайней мере, не глупее среднего. И спаривались они не специально ради шутников вроде меня. Сказать вам правду, я смекаю, что жизнь сыграла с ними ту еще шуточку. Было такое время — может, всего пара минут, — когда казалось, что между ними нет никаких различий и они друг друга устраивают; когда они взглянули друг на друга в нужное время, в нужном месте и при нужных обстоятельствах. И все было идеально. У них было только это время, эти несколько минут, и больше оно не повторялось. Но пока длилось…
…Все казалось как обычно. Шторы задернуты, дверь в ванную приотворена, чтобы падало немного света; а она спала на животе. Все было так же… но не так. Бывает.
Она проснулась, когда я раздевался; у меня из кармана высыпалась мелочь, раскатилась до самого плинтуса. Протирая глаза, она села, собралась сказать что-то резкое. Но вместо этого почему-то улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Сгреб ее в объятья и сел, не выпуская ее. Поцеловал, ее губы приоткрылись, а руки обвили меня за шею.
Так оно и началось. Так и продолжалось.
Пока в конце концов мы не растянулись рядышком, бок о бок; она положила руку мне на бедро, я — ей; оба вялые, выжатые досуха, запыхавшиеся. Но все равно мы друг друга хотели — нам хотелось чего-то. Как в начале, а вовсе не в конце.
Она уткнулась головой мне в плечо, и это было славно. Мне не хотелось ее отталкивать. Она зашептала мне на ухо, залепетала по-детски:
— Сержусь. Ты меня мучил.
— Правда? — переспросил я. — Ох, прости меня, солнышко.
— Очень больно меня мучил. Вот сюда. Локтем.
— Ох, елки…
Она меня поцеловала, потом ее губы соскользнули с моих.
— Уже не сержусь, — прошептала она.
Затем умолкла — похоже, ждала, чтоб я сказал что-нибудь. Что-нибудь сделал. Притиснулась ко мне поближе, поежилась, а лицо так и не показала.
— А я кое-что знаю…
— Что, солнышко?
— Про эту ваз… твою операцию.
— И что, — спросил я, — по-твоему, ты знаешь?
— Это было после… после Майка…
— Что — Майка?
— Миленький мой… — Она поцеловала меня в плечо. — Мне все равно. Я не против. Но это же тогда случилось, да? Твой отец воз… переживал и…
Я медленно выдохнул. В любую другую ночь я бы, наверно, с наслаждением свернул ей шею, но сегодня в кои-то веки не хотелось.
— Насколько я помню, примерно тогда, — ответил я. — Но не знаю, связано это как-то или нет.
— Миленький…
— Ну?
— Как ты думаешь, почему люди…
— Черт его знает, — ответил я. — Я так и не понял.
— А женщины разве не… Ты бы точно пришел в ужас, если бы…
